Когда заходит речь о царской России, часто на ум приходят раздетые дворяне, модные салоны, бравые гусары, бородатые купцы, попы в черных рясах… А между тем, согласно переписи 1897 года, 85% всего населения Российской империи жило в деревнях и занималось сельским хозяйством. И если о сермяжной народной доле известно из художественной литературы, то вот о положении женщин в крестьянских семьях мы знаем не так много. А между тем не было в деревне бесправнее существа, чем женщина.
“Спихнуть девку с хлеба”
Новую ячейку общества в деревне в дореволюционные времена закладывали не жених и невеста, а их отцы. Более того, молодой человек или девушка (она так особенно) могли до самого венчания не знать кто именно уготован им в суженные. Браки при этом были ранние – уже с 14 лет отец стремился “спихнуть девку с хлеба”, то есть поскорее выдать замуж и отправить в другую семью. При этом вопросам красоты, характера, а тем паче ума никто не придавал никакого значения. Главным критерием было здоровье будущей жены и ее трудолюбие.
Существовал на Руси такой обряд при выходе девушки замуж – назывался “вытие”. Подразумевал он плач невесты перед тем как покинуть отчий дом. И этот плач был вовсе не дань традиции. Ведь как бы плохо или хорошо ни жилось девушке дома у родителей, впереди ее ждала еще более трудная жизнь. В доме мужа с незнакомыми людьми в качестве самого незаметного и бесправного винтика большой семейной артели, во главе которой стоял свёкор – крестьянин-большак.
Большак – это непререкаемый авторитет крестьянской семьи, который единолично решал все вопросы в ней. Жил он в доме вместе со своей женой, с сыновьями и их женами, дочерьми и внуками. И вот в эту семью приходила никому не знакомая женщина – жена очередного сына – и сразу становилась новой производственной единицей.
Работать от зари до зари
Основная задача крестьянской жены в доме мужа заключалась в отработке каждого съеденного куска хлеба. Она была должна: ходить за скотиной, готовить пищу, носить воду, ухаживать за огородом, прясть, стирать, чинить одежду и обслуживать не только мужа, но и его родителей. Зимой, когда световой день был коротким, после окончания хлопот по хозяйству она садилась прясть, и делала это при свете лучины до глубокой ночи.
О здоровье и безопасности женщин никто в семье не задумывался – ни то, ни другое не представляло особой ценности. Часто работа, делавшаяся женщинами, была просто непосильна для юного организма. Она преждевременно старила их и несла не только “руци посиневшие и опухшие”, но и приводила к преждевременной смерти.
Воспитание побоями
За малейшую провинность женщин избивали. Истязателем мог быть не только муж, а и свёкор, и его сыновья. Били женщину всегда, били даже тогда, когда вины ее ни в чем не было – просто так, для профилактики. Покалечить не боялись – эка невидаль, ведь это же баба! За насилие никогда не осуждали, да и обращаться за защитой женщинам в голову не приходило. Ведь процесс избиения поощрялся не только мужиками, но и самими женщинами. Известен случай, описанный уже в 1920 году в журнале “Красный Пахарь”. На расправу мужа со своей женой сбежалось полдеревни. Все стояли и любовались избиением как бесплатным зрелищем. Одна немолодая уже баба, глядя на побои, сказала своему сыну:
“Сашка, ты что ж не поучишь жену?” И Сашка, совсем парнишка, дает тычок своей жене, на что мать замечает: “Разве так бьют?“
В приведенной цитате мать не говорит “бить”, она говорит “поучить”. Это потому, что во все времена на Руси побои не считались таковыми. Бить на крестьянском языке называлось “учить”: муж учит жену, родители учат детей, и так далее.
Бесплодны к 45 годам
Первый ребенок у крестьянок рождался примерно к 17 годам. И дальше жена рожала регулярно. К 40–45 годам женщины полностью теряли способность к деторождению. В акушерском отчете Тамбовской земской больницы были такие записи:
“Евдокия Мошакова, крестьянка, 40 лет, замужем 27 лет, рожала 14 раз”; “Акулина Манухина, крестьянка, 45 лет, замужем 25 лет, рожала 16 раз“.
Детская смертность в XIX веке была чрезвычайно высока – до совершеннолетия доживало меньше половины крестьянских детей. И это никого не смущало – даже матери относились к смерти своих детей спокойно: “Да если бы дети не мерли, так и самим есть нечего, скоро и избы новой ставить негде будет”.
Примечательно, что беременность крестьянок совсем не являлась поводом для освобождения ее от работ – напротив, беременная баба работала еще пуще прежнего. Никто ее не наблюдал и никто не беспокоился о ее состоянии. Достаточно вспомнить рассказ Михаила Булгакова “Пропавший глаз” из его цикла “Записки юного врача”:
Ты что же это, мать, лучшего места не нашла рожать, как на мосту? Почему же на лошади не приехала? Она ответила: Свекор лошади не дал. Пять верст, говорит, всего, дойдешь. Баба ты здоровая. Нечего лошадь зря гонять… — Дурак твой свекор и свинья, — отозвался я.
После рождения младенца женщины уже на третий день выходили работать. Чего тут удивляться, если все они после тридцати лет страдали женскими болезнями.
Быт и отношения с родителями мужа
Нравы в русских деревнях существовали весьма патриархальные. Замужняя женщина в доме мужа теряла практически все свои свободы. Разумеется, никакой “второй мамы” она там не обретала. И если свекор (глава семьи) просто не обращал на девку особого внимания, лишь бы работала наравне со всеми. То его жена, “большуха”, старалась вовсю помыкать невесткой. Она следила чтобы у той не было ни минуты свободного времени. Нередко мать выговаривала сыну за провинность жены и тот ее нещадно бил.
Строгие нравы существовали и в обществе – замужняя женщина не должна была заводить разговор с холостыми мужчинами, не могла вмешиваться в мужские разговоры и высказывать свое личное мнение. Да даже на улице считалось предосудительным, если замужняя жена идет рядом с супругом – она должна была двигаться позади его в трех метрах.
Нельзя обойти стороной и тему снохачества – сожительства свёкров с женами своих сыновей. Некоторые историки считают существование этого явления несколько преувеличенным. Однако его существование не подвергается сомнениям. Снохачество стало процветать когда на селе начал распространяться обычай отъезда взрослых сыновей на заработки в город. Как тогда называли – на “отхожие промыслы”. Тотальное подчинение женщин в этом случае приводило к тому, что они редко могли отказывать свёкрам, чем те и пользовались.
Конечно, такие случаи были больше исключением, чем правилом, но факты сожительства в обществе особенного удивления в то время не вызывали.
С началом XX века русская деревня хоть постепенно, но начала меняться – все больше проникал в нее городской уклад и порядок. Но традиционное бесправное отношение к женщинам в крестьянских семьях продержалось вплоть до установления советской власти, а кое-где и значительно дольше этого срока. Что говорить, если неграмотность на селе ликвидировали только в 40-х годах, а в 70-х крестьяне получили право иметь паспорт и выезжать из деревни по своему желанию. Конечно, самые одиозные крестьянские обычаи ушли в прошлое, но отношение к женщинам (а особенно к невесткам) в крестьянских семьях еще долго оставалось прежним – бесправным и беззащитным.
Еще более бесправными были как женщины, так и мужчины в русских деревнях во времена крепостного права. Объявления типа “Девка Дарья за четыре рубля” были вполне привычны в городских газетах 👇:
