В 1861 году в России отменили крепостное право. Почти 270 лет средневекового рабства, которое, впрочем, рабством в России не именовалось никогда, завершились крестьянской реформой и манифестом царя Александра II. По нему даровалась свобода крестьянству всей необъятной державы.
А до тех пор в России вовсю процветала торговля людьми, причем, как на селе, где торговали крепостными крестьянами, так и в крупных городах – Москве и Петербурге, где предметом продажи становились дворовые слуги.
Широкое распространение торговля крепостными получила при дочери Петра – царице Елизавете Петровне. При ней обычная цена деревни была 30 рублей за душу мужского пола. Но настоящий невольничий рынок в Российской империи сложился лишь при Екатерине II.
“Девка Дарья по оценке 4 рубля”
Вот пример описи движимого и недвижимого имущества помещика Ивана Зиновьева, сделанный в 1780 году с подробным “прейскурантом” на крепостных:
Леонтий Никитин 40 лет, по оценке 20 р. У него жена Марина Степанова 25 лет, по оценке 10 рублей. Ефим Осипов 23 лет, по оценке 40 руб. У него жена Марина Дементьева 30 лет, по оценке 8 рублей.
У них дети сын Гурьян 4 лет, 5 рублей, дочери девки Василиса 9 лет, по оценке 3 р., Матрена одного году, по оценке 50 к.
Июда Матвеев 34 лет, по оценке 24 руб. 50 коп. У него жена Авдотья Иванова 40 лет, по оценке 4 руб. 25 коп. У них сын Лаврентий 4 лет, 1 руб. 60 коп. Дочери: девка Дарья 13 лет, по оценке 4 рубля, Татьяна 9 лет, 3 руб. 70 коп…
Для сравнения: в той же описи сказано, что гусь стоит 25 копеек, пятилетний мерин – 3 рубля 50 копеек, а дойная корова – 2 рубля 10 копеек.
Но это были отнюдь не характерные цены. Такая дешевизна объясняется тем, что волость была захолустной, а хозяйство – захудалое. В основном в царствование Екатерины Великой цена на крепостных была выше, а в крупных городах, так значительно.
Особенно дорого ценились крепостные с особыми умениями. Например, искусные повара оценивались в несколько тысяч рублей. Чуть меньше стоили опытные цирюльники. Особой статьей были крепостные, склонные к торговле. Владельцы их обкладывали непомерным оброком, но даже после его уплаты оборотистые крестьяне могли откладывать деньги для самовыкупа. История знает случаи, когда такие крепостные выкупали себя с семьями за умопомрачительные суммы – 25 000 рублей и выше.
Торговля по объявлениям
Невиданного размаха приобрела торговля людьми в городах. Газеты в конце XVIII, начале XIX веков пестрели такими, например, объявлениями:
«Продается муж с женой лет 40–45, доброго поведения и молодая бурая лошадь».
«Продается девка лет 30-ти, малый 17 лет и набор мебелей».
Продавцы не стеснялись и в красках описывали свой товар – “девка хороша с лица и дородна”, “малый мастеровит и умеет сапожному делу”, “баба 40 лет не уступит хорошему кухмистеру в приготовлении кушанья”.
Стоимость крепостных в столице была не дешевой – 200 или 300 рублей за душу и равнялась стоимости молодой лошади. Да что там лошади, за породистого охотничьего щенка просили 10 000 рублей, а это равнялось цене 50-ти дворовых девок по 200 рублей. А заядлые любители звериной травли вообще отдавали за понравившуюся гончую целые имения.
Особой статьей продаж были крепостные театры и оркестры. Их позволить себе могли только богатые дворяне, поэтому и цена крепостных в них была очень высока. Например, светлейший князь Потемкин купил у графа Разумовского крепостной оркестр за 40 000 рублей, а за одну комедиантку было заплачено 5000 рублей. Не гнушалось покупкой людей и само царское правительство. Так, в 1806 году царская казна купила у пензенского помещика Столыпина труппу крепостного театра за 32 000 рублей.
Позорные рынки
Помимо продаж людей по объявлениям, существовали в столице и целые невольничьи рынки. Их устраивали предприимчивые дельцы по образу и подобию восточных рабовладельческих базаров. Они располагались в видных и проходных местах русской столицы – например, на Лиговском канале или у Поцелуева моста. Покупатели свободно приходили туда и выбирали себе “товар”. Причем вели себя как при покупке лошади – обязательным считалось ощупать продаваемого человека на предмет отсутствия увечий и немощи, а также посмотреть зубы.
Николай Тургенев писал о публичной торговле крепостными, что «торг сей простирался до того, что даже в Санкт-Петербург привозили людей целыми барками для продажи». Кроме петербургского крупные невольничьи рынки существовали в Москве, Нижнем Новгороде, Самаре. Один старый дворовый рассказывал незадолго перед крестьянской реформой:
Бывало, наша барыня отберет парней да девок человек тридцать, мы посажаем их на тройки, да и повезем на Урюпинскую ярмарку продавать. Сделаем там, на ярмарке, палатку, да и продаем их. Больше все покупали армяне… Каждый год мы возили. Уж сколько вою бывало на селе, как начнет барыня собираться в Урюпино.
Такие рынки стали, пожалуй, самым позорным проявлением рабовладельческого строя. Иностранцы, приезжавшие в Питер, были шокированы, что в посвященной России в XIX веке в открытую процветает торговля людьми, причем практически в центре столицы. Неслучайно Александр I своим указом полностью отменил и запретил такие рынки.
В мае 1801 года под запрет попали и объявления в газетах о продаже людей. Но хитрые помещики и дворяне тут сумели вывернуться – объявления публиковались как и прежде, только слово “продажа” была заменена на “услужение”. Но заинтересованные люди, разумеется, знали, что речь идет о продаже. Не прекратилась и торговля на ярмарках, она тоже стала более завуалированной и ушла с людных городских площадей в места малоприметные.
Ну а полностью торговля людьми, как и все крепостное право, было отменено только в 1861 году и вызвало в то время много споров и недовольства — данная крестьянам “свобода” не сильно-то и отличалась от прежней несвободы. Да, крестьяне юридически становились свободными, но своей земли у них не было, и теперь они должны были платить помещику оброк за пользованием его наделом, либо отрабатывать барщину. В общем, свободу крестьяне получили, но счастливыми от этого не стали.
