Этот бой, который состоялся в ходе затяжной Столетней войны, не имел никакого военно-политического значения. Но историкам он хорошо известен как “сражение тридцати”. Именно после этого случая у средневековых дворян и возник вопрос – а можно ли считать победу победой, если она получена нечестным и подлым путем?
Битва вместо дуэли
На дворе шла Столетняя война. Французы воевали с англичанами. Последние имели владения на территории Франции, которые с переменным успехом оспаривали французы. Так как война называлась столетней, по понятным причинам она не могла идти непрерывно целых 100 лет. Были в ней и периоды активных боевых действий и периоды перемирий. Вот как раз в один из таких мирных промежутков и произошла эта история.
Командующему французской крепостью маршалу де Бомануару доложили, что враги-англичане вероломно нарушили перемирие и атаковали французские части. Это не было полномасштабное нападение, обычная локальная стычка, но маршал решил во всем разобраться лично. Он сел на коня и направился прямиком в лагерь англичан, чтобы поговорить с ними о чести, о правилах войны и нерушимости данного слова. В общем, полный праведного гнева и оскорбленной гордости, командующий поскакал в логово врага.
А там врага он не нашел. Нет, в лагере находились люди, но англичан среди них было меньше половины. В основном враг состоял из немцев и фламандцев. А это были наемники, воевавшие за деньги и не ведавшие о понятиях рыцарской чести. Примерно это и высказал маршал де Бомануар командиру противника – бранденбуржцу Ричарду Бемборо.
“Ах так, – рассвирепел командир. – Чести у меня нет, говорите? Так что же мне мешает отрубить вам голову прямо сейчас?”
Де Бомануар с достоинством возразил, что настоящие рыцари решают свои проблемы в честном поединке. Бемборо это устроило, и оба командующих с блеском в глазах стали обсуждать условия боя.
Договорились они не о простой дуэли, а о честном бое тридцать на тридцать в пешем строю. Оружие любое, условие победы – либо гибель команды противника, либо пленение бойцов. Пленные под честное дворянское слово должны были покинуть поле битвы и не участвовать в ней до конечного исхода.
Мечи вместо копий
Сеча началась на рассвете 26 марта около большого дуба, что рос на середине между позициями. На каждом бойце был тяжелый доспех, укороченное копье, мечи, кинжалы – в общем, полная экипировка.
По сигналу герольда стороны сошлись стенка на стенку. Поначалу успех сопутствовал англичанам (будем для краткости называть их так, хотя по национальности это была сборная солянка). Больше обученные воевать в пешем бою, они клином врезались в боевой порядок французов, разделив их на два отряда. Укороченные копья обе стороны быстро побросали – в этой мешанине из разгоряченных рыцарей ими не было возможности действовать. Троих французов убили сразу, еще троих оттеснили от основного отряда и заставили сдаться.
Но де Бомануар бодрыми криками заставил подчиненных сомкнуть ряды и дать отпор англичанам. Последние же быстро выдохлись на солнце в своих тяжелых доспехах и медленно начали сдавать позиции. Хоть численное превосходство и было на стороне англичан, по взаимному решению был объявлен перерыв.
Де Бомануар использовал передышку с толком – он произнес вдохновленную речь, по ходу которой посвятил одного из оруженосцев в рыцари, и пообещал своим воинам неувядающую славу после победы. Французы приободрились, воспряли духом и расправили плечи – неувядающая слава, увенчанная лавровым венком была хорошим мотиватором.
Тактика вместо речей
Пока де Бомануар возбужденно размахивал штандартом и надрывал горло, Бемборо со своими рыцарями разрабатывал план атаки. И когда герольд вновь протрубил начало битвы, англичане двумя маленькими колоннами врезались в строй французов, оттеснили их в стороны и образовали своеобразный коридор посередине английского воинства.
По этому коридору как метеор пронесся Бемборо, обезоружил по ходу двух французов и лицом к лицу очутился напротив де Бомануара. План был простой – лишить французов их командира и деморализовать тем самым строй. И он сработал – Бемборо одним ударом поверг де Бомануара на землю и приставил свой меч к забралу маршала.
Убивать его он не хотел, ведь за плененного маршала можно было получить немаленький выкуп. Но жадность подвела английского командира. Пока он ждал ответа от ошеломленного внезапным нападением дворянина, поставив ногу на его сияющий доспех, французский рыцарь Ален де Корваль прорвал коридор и своим длинным мечом проткнул горло Бемборо.
Коварство вместо отваги
Глядя на поверженного командира, агонизирующего в луже крови, англичане махом растеряли весь свой воинственный напор. А французов вид мертвого вражеского лидера воодушевил гораздо сильнее, чем пламенная речь де Бомануара про неувядающую славу. Они удвоили напор и начали теснить англичан, которые вяло отбивались от врага.
Помог и де Бомануар, который несмотря на ранение, сумел подняться и размахивая мечом ринулся в гущу боя.
Командование англичанами взял на себя оруженосец Крокар. Чисто формально он не имел на это право, но кого это волновало в тот момент? Крокар сражался так яростно и так умело, что англичане даже воспряли духом, перестроились на поле боя и организовали небольшое контрнаступление. Французы, не ожидавшие такой прыти от уже почти поверженного и деморализованного врага, немного подрастерялись.
А тут еще и французский рыцарь Гийом де Монтобан внезапно оставил поле боя и бросился бежать куда-то в сторону.
— Куда ты? — крикнул ему де Бомануар. — Вернись и сражайся!
— Делай свое дело, а я сделаю свое, — дерзко ответил рыцарь.
Гийом добежал до привязанных в сторонке коней, вскочил на одного из них, и обогнув поле битвы с тыла, направил животное прямо в гущу врага. Не ожидавшие такого коварства англичане (а битва была пешей, и это особо оговаривалось), ослабили атаку. Де Монтобан отъехал и повторил свой манёвр. В результате человек семь–восемь англичан оказались сбиты с ног и лежали на поле боя в тяжелых доспехах, не в силах подняться.
А тут еще и плененные в начале боя французские рыцари, наплевав на все условности и обещания, схватили мечи и ринулись в бой. По договору чести они должны были сидеть на краю поля до окончания битвы. Но коль пошла такая заваруха, грех было оставаться невозмутимым.
В общем, французы набросились на обескураженного противника и началась резня. Девять англичан были убиты, остальные сдались в плен. Битва ими была проиграна.
Это событие, вошедшее в историю как битва тридцати, стало самым обсуждаемым боем в Столетней войне. Менестрели даже сочинили красочную балладу, из которой до нас и дошли подробности этой битвы.
А французское и английское дворянство еще долго обсуждало моральную сторону той победы. Победы, которая была достигнута нечестным и подлым путем, но все же оставалась победой. А победителей, как известно, не судят.
