«Я дохожу до того, что подолгу пристально гляжу на Вас с мыслью: загляните же в мою душу, неужели Вы не видите, что я не враг Ваш больше, что я Ваш душой и телом, что я понял всё, что я готов сделать всё, чтобы заслужить прощение».
Это строки из письма в адрес Сталина, написанного жертвой политического террора. Да не рядовым партийцем, виновным лишь в том, что недостаточно усердно славил вождя. И не чиновником, оболганным коллегами. Это отрывок из письма Григория Зиновьева, написанного им за год до расстрела из камеры Верхнеуральского изолятора. Того самого Зиновьева, который решил, что после смерти Ленина именно его судьба готовит на роль преемника. В борьбе за власть он сделал ставку на Сталина, надеясь с его помощью свалить всесильного Троцкого. Свалил. И сам же вскоре свалился, оказавшись в тюрьме и опустившись до унизительных покаяний и публичных самоуничижений.
Крепкая дружба Герш Евсея
А ведь Григорий Евсеевич Зиновьев действительно был реальным кандидатом на пост преемника Ленина. В отличие от самоуверенного Троцкого, которого коллеги по партии не любили и считали высокородным выскочкой, Зиновьев позиционировал себя ближайшим другом вождя, человеком, которому Ленин безмерно доверял и на которого полагался во всем.
Но откуда возникла такая дружба? Зиновьев участвовал в борьбе с царизмом наравне с Лениным? Нет. Был революционером старой закалки? Тоже нет. Быть может, отбывал ссылку вместе с Лениным? Какое там — за все время подпольной борьбы Зиновьев пробыл под арестом всего около месяца, и добившись освобождения в 1902 году, тут же уехал в Берлин. Но не вести революционную борьбу, а учиться на инженера-химика.
И в дальнейшем почти все время до 1917 года Зиновьев пробыл за границей. Там он и познакомился с Лениным, который жадно искал контактов с соотечественниками близких взглядов. А мировоззрение у 19-летнего Герш-Евсея Радомысльского было самое что ни на есть марксистское — собственно, за это вольнодумство его и арестовали в родной Херсонской губернии. Отец молодого человека, богатый молокопромышленник, тогда поспособствовал освобождению отрока, а потом отправил его от греха подальше за границу. Но революционные идеи Герш-Евсея увлекали больше, чем формулы и реактивы, а тут судьба подарила ему встречу с деятельным и неутомимым Ленином. В общем, тандем сложился быстро. Активный энергичный 33-летний Ильич и флегматичный рыхлый 20-летний Зиновьев (тогда еще Радомысльский) — противоположности притягиваются.
И притянулись они настолько крепко, что уже к революции 1905 года Зиновьев оказался среди самых близких и верных ленинцев, во всем поддерживающих учителя и вождя. Примерно тогда он поменял имя-отчество: Герш трансформировалось в Григория, а Евсей — в отчество. Псевдоним «Зиновьев» появился в 1908 году в честь жены, тоже революционерки Златы Лилиной, носившей подпольную кличку Зина.
«Спим, тесно прижавшись друг к другу»
После провала первой революции Ленин с Зиновьевым сдружились особенно близко: их семьи в эмиграции жили рядом, а сами они по выходным нередко вместе катались на велосипедах. Что касается революционной работы, то Зиновьев незаметно стал главным рупором Ленина и его секретарем. Он и сам писал статьи, но в основном занимался переводческой работой, прекрасно освоив немецкий, французский и английский.
Все это время Григорий Зиновьев старательно держался в тени, всем своим видом подчеркивая превосходство старшего товарища и не претендуя на посты и особые роли. Всё поменялось после знаменитого «пломбированного вагона», при помощи которого Ленин с Зиновьевым приехали в клокочущий революционный Петроград. Там неожиданно с тихим и скромным Григорием Евсеевичем произошла резкая метаморфоза — он стал одним из самых популярных ораторов города. «Обычно такой спокойный и рыхлый, он зажигался во время речи и говорил с большим нервным подъемом. У него оказался огромный голос тенорового тембра, чрезвычайно звонкий. Было ясно, что этот голос может доминировать над тысячами слушателей» — так вспоминал Луначарский об ораторских способностях Зиновьева.
Тандем Ленин — Зиновьев в то время проявился особенно ярко. Первый рождал идеи, а второй своим звонким голосом без устали двигал их в массы. Не удивительно, что Зиновьева вскоре естественным образом стали воспринимать как ближайшего соратника Ильича, его правую руку. Причем не только соратники и революционно настроенный народ, но и враги в лице Временного правительства.
Вероятно, поэтому санкцию на их арест власти выдали одновременно, из-за чего Ленину и Зиновьеву пришлось вместе скрываться от Временного правительства в том самом знаменитом шалаше на безлюдном берегу Сестрорецкого Разлива. Зиновьев, к слову, оставил яркие воспоминания о том коротком периоде их подполья. Причем умудрился описать все так художественно («спим, тесно прижавшись друг к другу, и в абсолютной тишине слышно биение сердца Ильича»), что шалашная жизнь двух соратников в позднейшее советское время стала поводом для сальных анекдотов.
Партийный интриган
После таких приключений Ленин простил своему верному оруженосцу единственный «взбрык» последнего, едва не поставивший на грань провала Октябрьское выступление большевиков. Тогда Зиновьев вместе с Каменевым открыто выступили против вооруженного захвата власти, тем самым рассекретив планы. И уже в то время во всю мощь проявился интриганский талант Зиновьева. Он сумел выкрутиться из неприятной ситуации с минимальными для себя потерями, а всю вину свалил на Каменева, которого за нарушение партийной дисциплины исключили из ЦК.
Прощенный и воспрявший духом Зиновьев после Октябрьской революции получил весьма значимый и ответственный пост главы Петроградского комитета партии. А в придачу к нему и кресло председателя исполкома Коминтерна — мирового органа координации коммунистического движения. С 1919 года начинается невиданное укрепление Зиновьева во властной иерархии. И даже несмотря на то, что столицу перенесли в Москву, Петроград оставался важнейшим городом страны, «колыбелью трех революций» (эту фразу придумал Зиновьев) и главным политическим капиталом «первого после Ленина» человека в партии.
Впрочем, за роль преемника Зиновьеву пришлось крепко соперничать с Троцким. Тот был тоже блестящим оратором, весьма сильным в идеологических баталиях, однако ничего не понимавшим в бюрократии и партийных интригах. Поэтому, чтобы свалить «демона революции», Зиновьев решил создать партийный альянс. И совершил тем самым самую главную ошибку своей жизни.
Проигрыш
В борьбе с Троцким Зиновьев сделал ставку на Сталина, поспособствовав назначению его на должность Генерального секретаря партии. Он же выступил категорически против смещения Иосифа Виссарионовича с этого поста в 1924 году. Многие знают о так называемом «завещании Ленина», написанном в 1922-м и оглашенном Крупской в 1924-м на XIII съезде РКП(б). В нем Ленин дал нелицеприятную оценку Сталину, что привело к предложению отправить его в отставку с должности Генерального секретаря. Если бы не Зиновьев и его твердая защита, то участь Сталина была бы совсем иной.
А так Иосиф Виссарионович не только сохранил свои позиции, но и стал постепенно укреплять их, перетягивая на свою сторону региональные партийные элиты. Зиновьев только приветствовал это, помогая Сталину в борьбе с Троцким. И когда произошло крушение «демона революции», Зиновьев стал фактически первым человеком в стране. Именно он зачитывал программные доклады на собраниях и конференциях, что было прерогативой лидера. Но период триумфа продлился недолго. Расправившись с одним конкурентом, Сталин взялся за другого — своего вчерашнего союзника и покровителя.
Зиновьев не ожидал такого поворота. Но он никогда не был борцом и не умел отстаивать свои позиции. Неслучайно же Троцкий называл его паникером и отмечал, что «у Зиновьева — два состояния: или «седьмое небо», или диван, на котором он плачет и ничего не делает». Это именно Зиновьев чуть было не сдал Юденичу Петроград, запаниковав и впав в апатию. Это он «проспал» Кронштадтское восстание и ничего не предпринял для его ликвидации. В общем, Григорий Евсеевич мог только красиво и звонко говорить, мог интриговать, но при любой угрозе или опасности, тут же пасовал и прятал голову в песок.
Именно такой опасностью оказался для него Сталин, который расправившись с оппозицией в лице Троцкого, взялся за союзника. Справедливости ради, Зиновьев был виновен в этом сам. Поздно спохватившись и проспав усиление Сталина, он решил наверстать упущенное и ударить по Иосифу любимым оружием, в котором хорошо разбирался — идеологией. Но не тут-то было — Сталин оказался более искусным интриганом, переманив к себе сторонников Зиновьева в лице Московской парторганизации и назначив главой украинских коммунистов полностью лояльного Кагановича.
В итоге XIV съезд партии из триумфа Зиновьева (он собирался обвинить Сталина в отходе от ленинизма и с помощью москвичей и украинцев добиться отставки) обернулся его разгромом. Вот с этого момента и началось падение Зиновьева, а сам он вскоре превратился в любимую игрушку для битья для могущественного Генерального секретаря. Именно что игрушку, ведь Сталин то карал, то миловал Зиновьева, то ссылал его в Кустанай, то прощал непутёвого «сына партии», возвращая в Москву. А тот окончательно сломался еще в 1927-м, и все последующие годы униженно каялся во всех реальных и выдуманных грехах.
Любительский спектакль для вождя
Вдоволь наигравшись, Сталин окончательно решил добить Зиновьева в 1934 году, привязав его и Каменева к убийству Кирова. Не получилось — ни тот ни другой вину не взяли и признали лишь моральную ответственность за гибель соратника. Тем не менее срок Зиновьев все же получил, а уже находясь в Верхнеуральском политизоляторе, «сознался» в том, что по заданию Троцкого планировал убить Сталина, Ворошилова и Кагановича. Это был настоящий конец, но Зиновьев не хотел этого понимать, отчаянно пытаясь отбелиться унизительными письмами.
Неизвестно, читал ли их Сталин, но вот про последние минуты жизни приговоренного к расстрелу бывшего соратника он точно знал. Зиновьева расстреляли по приговору Военной коллегии Верховного Суда СССР 24 августа 1936 года. А в канун нового 1937 года начальник охраны вождя Карл Паукер (он присутствовал при расстреле Зиновьева), веселя Сталина, устроил любительский спектакль, изображая, как вел себя Зиновьев перед казнью.
Поддерживаемый под руки двумя коллегами, игравшими роль охранников, Паукер упал на колени и, обхватив руками сапог “охранника”, завопил: «Пожалуйста… Ради бога, товарищ… вызовите Иосифа Виссарионовича».
Орлов А. Тайная история сталинских преступлений. Стр. 335
Закончить хочется ветхозаветным изречением: «Кто сеет ветер, пожнет бурю». Впрочем, винить Григория Зиновьева в собственной бесславной кончине не совсем справедливо. Будь он хоть трижды лояльный режиму и лично вождю, вряд ли дожил бы до преклонных лет и умер собственной смертью. Рядом со Сталиным уцелели лишь те старые большевики, кто не имел амбиций и собственного мнения. Зиновьев был не из таких, а значит его трагичный конец оказался предопределен историей, точнее волей одного человека.
