«Серго с больным сердцем работал на износ, и сердце не выдержало!». Так сказал Сталин на прощании с наркомом тяжелой промышленности Серго Орджоникидзе, который умер от инфаркта во сне 18 февраля 1937 года. Похороны ему устроили по высшему разряду, урну с прахом торжественно захоронили в Кремлевской стене. А потом почти через 20 лет, как гром среди ясного неба: «Сталин довел Орджоникидзе такого состояния, что последний вынужден был застрелиться». И ладно бы это говорили журналисты или историки, так нет же. Слова принадлежат Никите Хрущеву. А сказал он их в 1956 году на закрытом заседании XX партсъезда, посвященном критике культа личности Сталина.
Так «не выдержало сердце» или самоубийство? Этот вопрос неоднократно поднимался историками и в Советском Союзе, и в современной России. Как водится, не обошлось и без гипотезы о преднамеренном убийстве. Но какие аргументы приводили сторонники версий? Доказательства, быть может свидетельства очевидцев? Увы, сплошной субъективизм и гадание на кофейной гуще. Что ж, попробуем поковыряться в этой гуще и мы, разобрав обе версии внезапной смерти товарища Серго.
Уснул и не проснулся
Начнем с фактов. Их немного, и непосредственно к самой смерти они имеют косвенное отношение. Но сперва — кто такой Орджоникидзе и какое место он занимал в сталинском ареопаге? Революционер со стажем, один из немногих представителей старой ленинской гвардии, личный друг Сталина и «отец индустриализации». Член Политбюро, а следовательно человек, входящий в высший круг советских управленцев. Народный комиссар тяжелой промышленности, на котором лежала вся ответственность за ударные темпы первых пятилеток.
Тучи над его головой начали сгущаться в 1936 году. Сначала арестовали первого заместителя Орджоникидзе в наркомате Георгия Пятакова, обвинив во вредительстве и двурушничестве, а потом задержания и репрессии пошли сплошной волной. Шутка ли, за последних четыре месяца 1936 года арестовали 34 человека, входивших в высшую номенклатуру Наркомтяжпрома. Еще больше сняли со своих постов и исключили из партии. Орджоникидзе боролся с необоснованными, на его взгляд, арестами. У него даже получилось отстоять директоров Криворожского металлургического и Кыштымского электролитного заводов. Но вал арестов это не остановило.
На февраль 1937 года был намечен пленум ЦК, и Сталин поручил сделать Орджоникидзе доклад, посвященный «вредительству» в его ведомстве. Известно, что черновик Серго показал накануне вождю и тот остался очень недоволен отсутствием внимания к политическим моментам. От потребовал, чтобы нарком переделал доклад и не замыкался на одних лишь хозяйственных вопросах.
Но сделать это Серго не успел. За пять дней до пленума Орджоникидзе умер. Это произошло 18 февраля 1937 года дома во время послеобеденного сна. Он просто не проснулся. «Паралич сердца», — так потом напишут в заключении о смерти.
Слабое здоровье
Могло такое произойти? Разумеется. Здоровье у 50-летнего наркома было отнюдь не богатырское. Еще молодым в условиях каторги он застудил почку, что потом вылилось в хронический пиелонефрит. Никакие консервативные методы лечения не помогали, а в 30-х годах состояние Серго настолько ухудшилось, что больную почку пришлось удалить. В ней оказалась глубокая полость, вызванная туберкулёзом. Поправился Серго быстро, но здоровая почка начала болеть, а потом добавились проблемы с печенью и сердцем.
И как раз в это время начались партийные чистки, а Орджоникидзе с кавказской горячностью пытался заступаться за многих соратников и друзей. Да что там друзей, если в 1936 году на Кавказе арестовали его старшего брата, обвинив в связях с троцкистами-террористами. Тут у любого сердце прихватит.
Косвенно в пользу естественной смерти может служить тот факт, что врачебное заключение подписал нарком здравоохранения Григорий Каминский, который был противником Сталина и критиковал его за репрессии (фразу «Так мы перестреляем всю партию» приписывают именно ему).
«Опаленный кусочек кожи над самым сердцем»
А теперь версия самоубийства. Слухи о нем ходили с самого начала, но они были не более, чем сплетнями и широкой огласки не получили. Другое дело, когда об этом заявил с трибуны съезда Хрущев. Никаких доказательств Никита Сергеевич не привел, впрочем, никто их с него и не потребовал.
Второй раз Хрущев коснулся темы смерти Орджоникидзе в 1961 году на XXII съезде партии:
Я верил сказанному тогда, что Орджоникидзе скоропостижно скончался, так как мы знали, что у него было больное сердце. Значительно позднее, уже после войны я совершенно случайно узнал, что он покончил жизнь самоубийством.
На чем же основывалась его уверенность? Об этом Хрущев написал в своих мемуарах — про самоубийство ему рассказал Анастас Микоян.
Обратимся к Анастасу Ивановичу, тем более что он оставил богатое литературное наследие. В книге «Сталин. Каким я его знал» есть целая глава, посвященная самоубийству Орджоникидзе. Заострим мимоходом внимание на исторической неправде: Микоян пишет, что старшего брата Серго расстреляли еще при жизни наркома. Однако Павла Константиновича осудили и казнили в ноябре 1937-го через девять месяцев после смерти Серго. Эта деталь важна, так как Микоян пишет про то, что расстрел сильно сказался на моральном состоянии Серго, и он всерьез обсуждал в разговоре уход из жизни.
Но всё же… Почему Микоян был уверен, что Орджоникидзе застрелился? А об этом поведала вдова наркома Зинаида Гавриловна. Но не Микояну напрямую, а журналисту Гершбергу, который записал ее рассказ в 1956 году, а затем передал записи Микояну. Вот цитата из книги, содержащая прямую речь вдовы:
В это время я услышала глухой удар. Вы видите, спальня у нас в стороне, от столовой ее отделяет вот этот коридорчик. Двери были наглухо закрыты и в спальню, и тут. Я бросилась в спальню… Вот здесь, на ковре, лежал Серго… С простреленной грудью… Опаленный кусочек кожи над самым сердцем… Я схватила его руку, пульс, голову, прикоснулась к губам… Он мертв, его не стало вмиг, в тысячную мига… Позвонила кремлевскому врачу, он появился тут же и констатировал смерть.
А дальше Зинаида Гавриловна рассказала, как с трудом дозвонилась до Сталина, как он приехал в компании с Ворошиловым, Молотовым, Кагановичем, Ждановым, Ежовым и самим Микояном (странно — Анастас Иванович приводит большой кусок воспоминаний вдовы Серго, но при этом ни слова не говорит о своем присутствии на месте трагедии).
«Что же теперь людям скажем?», — спросила Зинаида Гавриловна у Сталина. «У него не выдержало сердце», — глухо промолвил тот. Так и написали в газетах.
А еще и убийство
Существует и второе свидетельство самоубийства наркома. И опять со слов его вдовы. Только на сей раз она поделилась пережитым не с журналистом, а с Ольгой Шатуновской, антисталинисткой и видным деятелем хрущевской оттепели. Известно об этом стало лишь в 2001 году, когда дочь Шатуновской опубликовала фрагменты личного архива матери, в которых содержались детали разговора Шатуновской и вдовы Орджоникидзе.
Согласно записям, Зинаида Гавриловна пошла звать Серго к обеду, но не дошла до кабинета. Как только она зажгла свет в коридоре, сквозь щель под дверью нарком увидел, что к нему идут и выстрелил себе в сердце. Жена вбежала в тот же миг и увидела, как грузно падает на ковер тело и отлетает в сторону револьвер.
Какое-то несовпадение в деталях получается. А вдобавок во втором рассказе появляется таинственное предсмертное письмо на комоде, о содержании которого ничего не известно. И в довершение к правдоподобности слов Зинаиды Орджоникидзе следует добавить, что некоторым людям она поведала, что муж был убит по заданию Сталина.
Все вышеизложенное можно называть как угодно: аргументами, доказательствами, основаниями и фактами. Но это всё, что имеется у сторонников версии самоубийства Орджоникидзе.
Итог
Так застрелился или больное сердце? С одной стороны, оснований не верить официальному заключению о смерти нет. А с другой стороны, Григорий Константинович Орджоникидзе действительно мог покончить с собой на фоне эмоционального стресса и потрясений. Ведь вполне вероятно, что останься он жив, его бы неминуемо затянуло в маховик репрессий. Ситуация на начало 1937 года и в самом деле для Орджоникидзе была очень сложной, а события после его ухода из жизни лишь подтвердили это. Судите сами.
Все три брата Серго были арестованы, старший расстрелян. Жену на 10 лет отправили в лагеря, племянника (директора Макеевского завода) расстреляли. Все топонимы, названные в честь Орджоникидзе, переименовали, на состоявшимся после смерти Пленуме ЦК Сталин обрушился на умершего наркома с критикой за либерализм и укрывательство врагов народа и вредителей. И в довершении — один из соратников Серго по работе на Кавказе дал показания на уже мертвого наркома, что тот покровительствовал троцкистам и зиновьевцам и хулил имя Сталина.
Григорий Константинович был далеко не глупым человеком и почувствовать изменение отношения к нему со стороны Сталина он, конечно же, был в состоянии. А видя, как заканчивают жизненный путь неугодные вождю, Орджоникидзе вполне мог предвосхитить события — нажать на курок револьвера сам, а не ждать, пока это сделают другие в подвале Военной коллегии Верховного Суда.
