По Уголовному кодексу 1960 года высшая мера наказания (расстрел) применялась за измену, шпионаж, убийство при отягчающих обстоятельствах, хищение государственной собственности в особо крупных размерах, изготовление и сбыт фальшивых денег и изнасилование малолетних. Но была в этом перечне и экзотическая для СССР 88-я статья — «Нарушение правил о валютных операциях». По ней валютных спекулянтов ставили в один ряд с изменниками Родины или закоренелыми убийцами. Но в чем была причина такого непримиримого отношения власти к валютчикам — они подрывали устои социалистического строя, наносили вред обороноспособности страны?
Нет. Просто расстрел как мера наказания в 88-й статье появился по воле Никиты Хрущева и в связи с громким делом первых советских миллионеров, которое попало в поле зрения лидера страны совершенно случайно.
Жалоба американцев
Строгий контроль за оборотом валюты был установлен еще при Сталине и сохранился после его смерти. Суть заключалась в том, что все иностранцы, приезжавшие в страну, должны были менять валюту по сильно заниженному официальному курсу, что было выгодно государству.
В принципе, проблема «валютного обмана» остро не стояла, так как иностранцев в СССР приезжало крайне мало. Всё изменилось после наступления хрущевской оттепели — «железный занавес» приоткрылся, и туристы из других стран все чаще стали посещать Москву и Ленинград. Вопрос с обменом валюты для них стоял очень остро. Вот так в середине 50-х в стране и появились первые фарцовщики.
По одной из версий слово произошло от английского сочетания «for sale» — на продажу. Первые советские дельцы-фарцовщики искали на улицах иностранцев и обращались к ним с вопросом: «Have you anything for sale?» («У вас есть что-нибудь на продажу?»). Под словом «что-нибудь» обе стороны подразумевали одно — валюту. Ее фарцовщики скупали у туристов по более выгодному, чем у государства курсу. А потом продавали гораздо дороже соотечественникам, собиравшимся за границу, и подпольным «цеховикам», желавшим сберечь свои доходы в обход банковской системы.
Особенно пышно этот бизнес расцвел в 1957 году, когда в Москве состоялся VI Всемирный фестиваль молодежи и студентов. Именно тогда структура валютных спекуляций вышла на новый уровень и стала более организованной со своей иерархией, системой и разделением ролей. Но о ролях поговорим позже, а пока переместимся в 1959 год, когда на протокольной встрече американских общественников с членом Политбюро ЦК КПСС Анастасом Микояном разразился скандал — экономист Виктор Перло и публицист Альберт Кан в присутствии журналистов пожаловались на домогательства скупщиков валюты на улицах Москвы. Озадаченный Микоян пообещал разобраться. Вот так вопрос о советских фарцовщиках неожиданно вышел на государственный уровень.
Валютная иерархия
Выяснилось, что отдел по борьбе с хищениями социалистической собственности (ОБХСС) МВД СССР с валютчиками явно не справляется — ловят и наказывают «мелкоту», промышляющую на улицах, а главные «акулы» при этом остаются в тени. Поэтому на Президиуме ЦК КПСС борьбу с новой напастью решили поручить главной советской спецслужбе — КГБ СССР. Для этого в недрах комитета организовали отдел по борьбе с контрабандой и незаконными валютными операциями, который оттеснил ОБХСС и всерьез взялся за черный рынок валюты и так называемую «плешку».
Это слово обозначало часть московской улицы Горького от Пушкинской площади до отелей «Националь» и «Москва», где фарцовщики вели самую активную работу по завязыванию полезных связей с иностранцами. Вскоре сотрудники КГБ выяснили, что на виду действительно промышляли лишь «бегунки» — те самые назойливые молодые люди, на которых и жаловались Микояну. Они были низшим звеном неформальной иерархии. Следующая ступень — «шефы», кураторы пяти-шести «бегунков». Они сдавали валюту «купцам». Те стояли во главе уличного бизнеса, строго следя за конспирацией, устанавливая графики и маршруты обхода территорий.
Но даже «купцы» были не последней звеном этой цепочки. Во главе валютной пирамиды находились «короли», которых знал по кличкам очень ограниченный круг. В лицо — еще меньший. Именно они отвечали за крупные нелегальные операции с валютой, которые измерялись сотнями тысяч советских рублей. Вот на них и решили сосредоточить свои силы сотрудники комитета. Так к осени 1959 года в поле зрения чекистов оказались трое — Владик, Дим Димыч и Косой.
Охота на «королей»
Под первой кличкой скрывался Владислав Файбишенко, самый молодой из «королей». Он начинал с мелкой спекуляции на фестивале молодежи в 1957-м, и за два последующих года стал опытным валютчиком, ничем в свои двадцать четыре не уступавший двум другим «королям».
Второй крупной фигурой был 33-летний аспирант Института народного хозяйства им. Плеханова Дмитрий Яковлев (Дим Димыч). Он вырос в интеллигентной обеспеченной семье в Прибалтике и именно в этом регионе проворачивал основную часть валютных операций. Большой знаток западной детективной литературы, он доставил больше всего хлопот оперативникам, умело выкручиваясь из ловушек, уходя от слежки и избегая сложных ситуаций.
Но главную роль в этом трио играл 31-летний Ян Рокотов (Косой). Это именно он организовал иерархию в рядах спекулянтов, придумав на первой ступени использовать «бегунков» из числа московских студентов, соглашавшихся работать за небольшие деньги. И что интересно, Рокотов для прикрытия своей деятельности стал милицейским осведомителем, сдавая сотрудникам ОБХСС некоторых мелких цеховиков и тех же самых «бегунков». Таким образом он обеспечил себе лояльность милиции, которая предпочитала закрывать глаза на мелкие валютные «шалости» Косого.
Имена «королей» стали известны чекистам в сентябре 1960 года. Но до конца осени они находились на свободе — оперативники выясняли все детали, связи и выжидали удобного момента, чтобы взять главарей с поличными. Файбишенко задержали в Москве во время личной встречи с арабом, который привез в столицу 148 английских золотых фунтов. Яковлев попался в Таллине при получении валюты от крупного финского контрабандиста. А Рокотова взяли, когда он перепрятывал свой чемодан с валютой. Косой, подобно подпольному миллионеру Корейко из «Золотого теленка», предпочитал хранить все ценности не в тайнике, а в чемодане из прессованного картона, оббитом дешевым дерматином. При очередном его перепрятывании около камеры хранения на Павелецком вокзале Рокотова и задержали с поличными.
По действующему законодательству Файбишенко, Яковлеву и Рокотову грозило от трех до восьми лет лишения свободы. Дело передали в суд, и тот дал трем валютчикам по максимуму. Только-только минуло последнее заседание, все трое еще находились в следственном изоляторе, как в дело вмешалась большая политика.
«Обожглись на молоке, теперь на воду дуете!»
В декабре 1960 года Никита Хрущев отправился с визитом в Западный Берлин. В капиталистическом анклаве вовсю процветали свободные торговые отношения, и советский лидер не преминул пустить «шпильку» в адрес западных политиков. «Под крылышком оккупационных властей город превратился в грязное болото спекуляции, и черная биржа здесь правит бал», — патетически воскликнул Никита Сергеевич. На что один из западноберлинских чиновников дерзко парировал: «Такого черного рынка, как в Москве, нет нигде в мире». Сильно уязвленный этим замечанием, Хрущев, еще на обратном пути в Москву потребовал представить ему справку о действительном положении вещей. Тогда-то председатель КГБ Шелепин и решил совместить информацию с выставкой, организовав в одном из залов Кремля экспозицию предметов и ценностей, изъятых у контрабандистов и валютчиков.
Хрущев в сопровождении Микояна и Косыгина посетил ее 31 декабря 1960 года. Доклад начальника 16 отдела КГБ Сергея Федосеева советский лидер слушал молча и даже как-то отстраненно. Но на деле Косого, Владика и Дим Димыча Никита Сергеевич оживился. «Что ждет Рокотова и Файбишенко?», — поинтересовался он. Докладчик пояснил, что суд состоялся недавно и обвиняемые получили «потолок» по статье — восемь лет.
— Как восемь, если мы по Указу установили 15? — возмутился Хрущев и вопросительно взглянул на Микояна. Тот утвердительно кивнул.
Тут вмешался Шелепин и разъяснил, что Указ Президиума ВС СССР об увеличении срока наказания за валютные махинации вышел уже после того, как Рокотов, Яковлев и Файбишенко оказались под арестом. И поскольку закон обратной силы не имеет, то валютчиков осудили исходя из старой редакции. Но эти разумные доводы вызвали у Хрущева ярость.
— Обожглись на молоке, теперь на воду дуете! — раздраженно крикнул он, явно имея в виду политические репрессии прошлых лет. Никиту Сергеевича попытался урезонить всегда спокойный Микоян, но это вызвало еще больший гнев. Было ясно, что «делом валютчиков» Первый секретарь ЦК решил заняться лично.
Суд с продолжением
На состоявшимся позже Пленуме ЦК партии Хрущев в конце своего пространного доклада заявил, что получил письмо рабочих ленинградского завода «Металлист», которые возмущаются мягкостью решения Мосгорсуда в отношении троих валютчиков. Потрясая письмом как знаменем, Никита Сергеевич обрушился с критикой на Генерального прокурора:
— Руденко здесь? — громко спросил Хрущев.
— Здесь! — откликнулся тот.
— Не думайте, что ваша должность пожизненна! А Горкин здесь?
— Здесь, — ответил председатель Верховного Суда СССР.
— Ну, вас-то мы давно знаем как закоренелого либерала.
После таких слов судьба валютных «королей» была решена — Мосгорсуд на следующий же день после пленума снова рассмотрел дело Рокотова, Яковлева и Файбишенко и вынес всем троим приговор — 15 лет лишения свободы.
Но неистового Хрущева уже было не остановить. Приехав в Алма-Ату, во время митинга на заводе он опять оседлал «валютного» конька: «Вы читали, какую банду изловили в Москве? И за всё ее главарям дали по 15 лет. Да за такие приговоры самих судей судить надо!», — гневно рубил советский лидер.
Через неделю аппарат ЦК подготовил записку в Политбюро с обоснованием ужесточить наказание по 88-й статье. Предлагалось применять по такого рода делам высшую меру уголовного наказания — смертную казнь. На записке уже стояла виза Руденко. А вот председатель Верховного Суда СССР Александр Горкин решительно высказался против, заявив, что предлагаемый проект закона напоминает тридцать седьмой год. Но, по-видимому, он подвергся такому нажиму сверху, что не смог отстоять свою точку зрения и визу на записке все же поставил.
После того как летом 1961 года был подписан Указ «Об усилении уголовной ответственности за нарушение правил о валютных операциях», события развивались стремительно. Заседавший неполных два дня суд при новом разбирательстве приговорил Рокотова, Файбишенко и Яковлева к исключительной мере уголовного наказания — расстрелу. Все кассационные жалобы были отклонены, а покаянные письма осужденных оставлены без ответа. В ночь на 26 июля 1961 года троих валютных «королей» расстреляли в Пугачевской башне Бутырской тюрьмы.
Вот так закончилось первое и самое громкое «валютное дело» СССР, которое стало показательным не только по части жестокости приговора, но и по небывалому давлению на суд со стороны руководства страны. 88-ю статью (на уголовном жаргоне она называлась «бабочкой») отменят только в 1994 году, но за все время действия «хрущевской корректировки» по ней расстреляют 150 человек.
Пока одни сколачивали состояния на нелегальном обмене валюты, другие предпочитали действовать прямо — грабить банки. И не простые советские сберкассы, а республиканское отделение Госбанка СССР 👇:
