За более, чем три века своего существования Санкт-Петербург пережил 327 наводнений. Но стихийное бедствие, которое случилось в ноябре 1824 года, навсегда вошло в историю и как самое разрушительное, и как самое большое питерское наводнение. Нева поднялась до отметки 4,1 метра выше ординара (ординар — средний уровень воды в реке), унеся жизни 600 человек. А сколько оказалось пропавших без вести, так никто и не подсчитал, ведь тела уносило водой в Финский залив. Зато известен масштаб ущерба. Стихия повредила свыше 4 тысяч домов в столице и оставила без крова тысячи человек. А ведь пострадавших могло быть гораздо меньше — о надвигающейся воде было известно заранее и жителей предупреждали об этом. Но кто же тогда мог предположить, что озверевшая Нева, клокоча и клубясь, как зверь кинется на город, сметая все на своем пути.
“И всплыл Петрополь”
Еще накануне, 6 ноября 1824 года с залива стал дуть сильный ветер. К вечеру погода и вовсе испортилась — разыгралась настоящая буря, которая сотрясала здания и билась в стекла. Рано утром власти распорядились зажечь на Адмиралтейской башне предупредительные сигнальные огни, что свидетельствовало о надвигающейся стихии.
Но куда там — вместо того, чтобы собирать пожитки и перебираться поглубже в город на более высокие места, горожане, проснувшись, повалили к Неве смотреть как пенистые волны с грохотом разбиваются о гранит набережной. В это время побережье Финского залива уже было все затоплено, деревянные дома сносило с места и словно пух кружило в водовороте стихии. Гибла скотина, а люди спасались кто как могли — на бревнах, на створках ворот…
Но горожане об этом еще пока и не догадывались. Народ, зябко ежась от пронизывающего ветра, наблюдал за клокотавшей Невой, заключенной в каменное русло. А вода в ней между тем и не думала успокаиваться. Она прибывала без остановки и в одно ужасное мгновение, словно разъяренный зверь, кинулась на столицу, легко преодолев гранитный барьер. Пушкин в “Медном всаднике” удивительно точно описал этот момент:
Нева вздувалась и ревела,
Котлом клокоча и клубясь,
И вдруг, как зверь остервенясь,
На город кинулась. Пред нею
Все побежало; все вокруг
Вдруг опустело – воды вдруг
Втекли в подземные подвалы,
К решеткам хлынули каналы,
И всплыл Петрополь, как Тритон,
По пояс в воду погружен.
Да, Санкт-Петербург оказался погруженный в воду практически в одно мгновение. Через подземные каналы, через фонтаны, которые заработали под давлением воды, Нева хлынула на улицы, сметая все на своем пути.
“Бурлит вода, срывая с места хаты”
К часу дня город оказался полностью затоплен. Современники писали, что Дворцовая площадь представляла собой одно большое озеро, посреди которого, словно незыблемая скала возвышался Зимний дворец. В озеро широкой лентой вливался Невский проспект, превратившийся в реку. По нему стихия на пенистых волнах несла сорванные ветром крыши, поваленные деревья, тюки с товарами, заборы, ограды, домашнюю утварь и погибший скот. Разбитые в щепу постройки прибивало к каменным зданиям, они врезались в узкие переулки и устраивали запруды, перегораживая мостовые.
Люди спасались от стихии кто как мог. Они поднимались на крыши своих домов, но вода и не думала останавливаться и доставала их даже там. Кто-то от отчаяния забирался на фонари и деревья, а кто-то наоборот, лез в погреба и подвалы спасать имущество. Те, кого унес бурный поток, пытались ухватиться за бревна и куски крыш, чтоб хоть как-нибудь удержаться на плаву. На выручку людям пришли военные и власти города. Генерал-губернатор столицы граф Милорадович лично участвовал в помощи пострадавшим, плывя через буйство стихии на большом катере и вытаскивая людей из воды.
Очевидцы рассказывали, что как только начала прибывать вода, власти распорядились выпустить преступников, которые содержались в одном исправительном доме. Так они вместо того, чтобы бежать в высокие районы столицы, куда не добралась Нева, стали выносить старух из соседнего дома престарелых, спасая женщин от неминуемой гибели.
От воды пострадали и кладбища. Смоленский погост размыло практически полностью. Кладбищенские заборы и кресты с могил унесло на Выборгскую сторону, где потом этими “дровами”, как писали газеты, местный госпиталь всю зиму топил себе печи. От напора воды размыло могилы и многие гробы повсплывали на поверхность. Актер Петр Каратыгин, будучи свидетелем трагедии, рассказывал такой случай. Одна молодая вдова накануне похоронила своего мужа-мучителя, который сильно донимал ее безосновательной ревностью. После того как вода схлынула, она обнаружила гроб благоверного прямо у ворот собственного дома. Бедной женщине вместо успокоения пришлось вторично хоронить своего “неугомонного” супруга.
Город приходит в себя
Вода 7 ноября 1824 года продержалась в столице до 15 часов. А потом также внезапно стала сходить на нет. Уже к 19 вечера по улицам, там где это было возможно, поехали первые конные экипажи. Пострадавших оказалось великое множество. Особенно несчастной была судьба самых нищих и обездоленных. Они в основном проживали в подвалах и на первых этажах хлипких хибар. Те дома, что уцелели, были полностью непригодны для житья — ударившие после наводнения заморозки покрыли стены каморок коркой льда.
Надо отдать должное властям, да и жителям столицы — на помощь пришли абсолютно все. Император Александр I пожертвовал из личных сбережений миллион рублей, чем подал пример зажиточным горожанам. Был организован комитет спасения, на счету которого оказалось свыше 7 миллионов. На эти деньги в первую очередь было закуплено продовольствие, ведь все запасы людей хранились в погребах и подвалах и после наводнения оказались испорченными. На деньги закупали материалы для починки домов и просто раздавали их беднякам и пострадавшим от стихии.
Оставшихся без крова селили в уцелевших домах — под приют отдал свой дом губернатор Милорадович и многие казенные учреждения. По всей округе бросили клич, и скоро столицу наводнили плотники и каменщики для ремонта поврежденных зданий и мостовых. Город быстро приходил в себя, однако всем стало ясно, что надо что-то делать, чтобы впредь не допускать подобного.
Надежная защита
Но для начала разобрались с источником стихии. До этого случая считали, что причина наводнений — это прибытие воды из Ладожского озера. Но день 7 ноября 1824 года показал, что виноват Финский залив, вернее та узкая его часть, в которую впадала Нева. Наводнение вызвала высокая волна. В широкой части залива она не столь заметна, а вот к устью Невы становится выше. И когда к этому добавляется сильный ветер со стороны моря, то вода пенистым валом врывается на городские улицы, затапливая все вокруг.
Планы о защите города от нагонных волн стали разрабатывать в том же году. Талантливый инженер Петр Базен взялся за проект дамбы для Финского залива. Однако его планы, по-видимому, значительно опережали и время, и объемы финансирования. Иначе как объяснить, что Комплекс защитных сооружений (КЗС) начали строить в Ленинграде лишь в 1980 году. А ведь до этого в Северной Пальмире еще случались наводнения. Стихия заливала город в 1903, 1924, 1955 и 1967 годах. Причем, наводнение 1924 года стало не менее разрушительным по последствиям, чем то, о котором написано выше. Тогда ущерб от него составил 10% стоимости всех основных городских фондов.
Ныне городу на Неве ничего не угрожает — КЗС в 2021 году отпраздновал первые 10 лет со дня ввода в эксплуатацию. За все время его существования он предотвратил как минимум три десятка наводнений, полностью оправдав все затраты. Так что “гневливая” и “бурливая” Нева осталась такой лишь в поэме Пушкина “Медный всадник”, подарив нам короткий стихотворный рассказ о наводнении 1824 года.
