Их называли «самоварами». Страшно изувеченные войной, у которых не было ни рук, ни ног. Абсолютно беспомощные люди, что они умели делать? Только попрошайничать на улицах городов. Каталку, а точнее доску с колесиками и закрепленным на ней «самоваром» привозили на людное место и оставляли около кинотеатра или рынка. Компанию «самоварам» составляли «танкисты». Так цинично советский народ называл безногих, которым судьба или врачи сохранили руки. Они шустро передвигались на своих досках, отталкиваясь от земли двумя колодками.
«Самоваров» и «танкистов» было немало на улицах советских городов в конце 40-х годов. А потом все они куда-то исчезли. Известно куда — в специальные дома-интернаты, располагавшиеся в глухих уголках страны. И не по доброй воле, а по указу Сталина, распорядившегося «очистить» улицы крупных городов от неприкаянных инвалидов, промышлявших нищенством и позоривших страну-победительницу.
Обрубки по гнездам
Примерно так начинаются рассказы о жестокой сталинской чистке 50-х годов. Благодаря ей появились многочисленные интернаты-богадельни, об ужасах содержания инвалидов в которых народ узнал только в годы перестройки.
Так, Валаам на Ладоге, знаменитый своим монастырским комплексом, имел еще одну скрытую «достопримечательность». В бывших монастырских корпусах острова располагался дом инвалидов войны и труда, в который свозили безруких и безногих с севера страны. Условия там были не сахар, и об этом повествует автор «Валаамской тетради» экскурсовод Евгений Кузнецов:
Условия их жизни мало чем отличались от лагеря: инвалиды не имели возможности передвижения, не имели возможности поехать к своим родным, близким. Они здесь умирали одним за другим. Кто от пьянства, кто от тоски по родным.
О существовании этого заведения за пределами Валаама знало мало людей. Интернат был живым воплощением принципа «с глаз долой — из сердца вон», а персонал, работавший там, относился к героям войны как к досадной обузе. У инвалидов забирали документы, ходячим запрещали покидать интернат, а с «самоварами» обращались как с неодушевленными предметами — утром садили в большую плетеную корзину и несли на поляну или подвешивали на крепкий сук дерева. В этих «гнездах» люди-обрубки сидели часами, порой их даже забывали снять, и на призывы о помощи никто не откликался.
Другая правда
Ужасно? Без сомнения. Но вот ведь в чем загвоздка — «Валаамская тетрадь» Кузнецова — это самый известный документальный источник (если его можно так назвать) о судьбе послевоенных инвалидов. Именно его цитировали и продолжают цитировать правозащитники, рисуя мрачную картину циничной и жестокой сталинской «чистки» инвалидов.
Самый известный источник, но далеко не единственный. На Валааме действительно располагался дом инвалидов, расформированный в 1984 году. У него сохранились архивы, из которых вырисовывается совсем иная картина инвалидной чистки.
Но перед тем стоит отметить, что не существует ни одного правительственного документа, который свидетельствовал бы о всесоюзной компании о «депортации» с улиц городов инвалидов-попрошаек. Если это «чистка» Сталина, то она должна иметь какую-то организационную основу — указ, постановление, отчеты исполнителей. Ничего такого нет и в помине, и сложно поверить, что эти данные остаются до сих пор засекреченными.
Это первое. Второе — популяризаторы версии «лагеря для инвалидов» рассказывают, что людей насильно забирали с улиц и против их воли свозили в Валаамскую богадельню и в подобные ей заведения. Но архивы свидетельствуют, что контингент на Валаам поступал из «домов инвалидов малой наполняемости», уже существовавших в Карелии. В личных делах пациентов сплошь и рядом встречаются сопроводиловки из тех мест.
И, наконец, по поводу «тюрьмы». В валаамском доме инвалидов существовала большая текучка — одних туда привозили, других увозили. И нет, не на кладбище, а просто отпускали домой. В архиве заведения имеются такие документы. Вот ветеран Гавриленко из Питкяранты, бывший танкист. В 1946 году его по собственной просьбе оформили в интернат «Ламберо» Олонецкого района. В 1951 году забрала домой мать уже из Валаамского интерната.
Чудесный хор
Быть может, правда жизни, описанная Кузнецовым в «Валаамской тетради», не того разряда, чтобы быть увековеченной в архивных справках и направлениях? Нет сомнения, что на Валааме были и «самовары», и «танкисты». И как к ним относился персонал на самом деле — Бог весть. Но вот вам свидетельство другого рода.
Известному театральному художнику Эдуарду Кочергину, когда он был еще мальчишкой, пришлось в послевоенные годы поездить по стране в поисках матери. Впоследствии он написал «Рассказы питерских островов», где, в том числе рассказал и о встрече с «самоварами» в Горицком специнтернате. Жил там матрос Балтийского флота, которого все звали Вася Петроградский. Будучи без рук и ног, он не обозлился на весь белый свет, не упал духом, а организовал из таких вот «обрубков войны» певческих хор, который стал смыслом его жизни.
Летом дважды в день здоровые вологодские бабы выносили на зелено-бурых одеялах своих подопечных на «прогулку» за стены монастыря, раскладывая их на заросшей траве круто спускавшегося к Шексне берега… Самым верхним клали запевалу — Пузырька, затем — высокие голоса, ниже — баритоны, а ближе к реке — басы… Вечером, когда у пристани внизу пришвартовывались и отчаливали московские, питерские и другие пароходы с пассажирами на борту, «самовары» под руководством Васи Петроградского давали концерт… Очень скоро молва о чудесном хоре «самоваров» из Гориц облетела всю Мариинскую систему.
И никаких тебе «гнезд» на ветке и умерших от переохлаждения инвалидов. Так что не было никакой тюрьмы, не доживали в интернатах искалеченные войной свои последние дни в пьянстве и тоске. Основной задачей всех послевоенных инвалидных интернатов было не спрятать подальше от победившего народа культяпистых, увешенных медалями обрубков, которые просили милостыню около булочных. Главным была реабилитация инвалидов и интеграция их в новую жизнь. Для этого людей обучали профессиям: грамотных учили на счетоводов, остальных — на сапожников и часовщиков. А потом отпускали по домам. Тех, у кого его не было, оставляли в интернате.
Конечно, имелись в СССР и дома инвалидов другого порядка — закрытые и с охраной. Существует доклад министра МВД Круглова в адрес ЦК КПСС, в котором он отчитывается об исполнении Указа от 1951 года по борьбе с нищенством и паразитическими элементами. В нем есть пункт 3, вот он дословно:
3. Для предотвращения самовольных уходов из домов инвалидов и престарелых лиц, не желающих проживать там, и лишения их возможности заниматься попрошайничеством, часть существующих домов инвалидов и престарелых необходимо преобразовать в дома закрытого типа с особым режимом.
Не исключено, что байки об «инвалидном ГУЛАГе» пошли как раз отсюда, ибо больше не существует официальных документов о принудительном помещении нищенствующих инвалидов в специнтернаты закрытого типа. Напротив, каждое второе дело в архивах Валаамского интерната содержит письменную просьбу инвалида в адрес местных органов власти о направлении его в заведение.
История одного портрета
Что же до «самоваров»… В 1974 году на Валааме был художник Геннадий Добров, решивший живописать быт интерната, о котором ходило много слухов. Легально это сделать было нельзя, поэтому он устроился санитаром, а в свободное время рисовал портреты инвалидов. Вот самая известная его работа.
«Захожу ещё в одну комнату, смотрю — лежит человек. Без рук, без ног. Но лежит на чистой кровати, укрытый чистым одеяльцем таким маленьким, простынёй. И смотрит на меня, ничего не может сказать. Мне потом сказали нянечки: «Да, его так привезли откуда-то. И он ничего не говорит и не слышит, контуженный». Я сел напротив него и стал рисовать. А он как лежал в одном положении, так и лежит. Как смотрел на меня первый раз, так и смотрит таким же взглядом ясным, таким чистым, таким проникновенным».
У «неизвестного» инвалида было имя. Его звали Геннадий Волошин. Он умер в тот же год, когда Добров нарисовал его портрет. Теперь на валаамском кладбище уже не найти ни памятников, ни могилок пациентов интерната, все безжалостно стерло время. Оно же помогло любителям жареных сенсаций и громких разоблачений сотворить страшную байку о свирепой власти, бездушных людях и попранной памяти.
Оборона Брестской крепости — еще одна легенда, только более тяжеловесная, отлитая в бронзе, возвышенная, священная и не допускающая вольных толкований. Только что она собой представляет с военной точки зрения? 👇
