После Первой мировой войны крайняя западная часть побежденной Германии была превращена в особую буферную зону. Там по Версальскому договору немцам запрещалось размещать войска, строить заводы военного назначения, возводить укрепления и проводить маневры. Территория по правому и левому берегу Рейна как раз примыкала к французским и бельгийским границам, и ее демилитаризация служила неким фактором спокойствия для Западной Европы.
Однако в 1936 году Адольф Гитлер, к тому времени президент и канцлер Германии в одном лице, просто ввел войска в Рейнскую зону. И какова была реакция Европы на нарушение версальских договоренностей? Нулевая. Великобритания и Франция решили, что начинать с Гитлером конфликт по такому пустяковому поводу глупо. Если бы они знали, что спустя четыре года солдаты вермахта будут маршировать по Парижу, а самолеты люфтваффе сбрасывать бомбы на Лондон, то наверняка придушили бы военные амбиции Германии в зародыше. Но нет, лидеры Франции и Британии предпочли не заметить немецкий демарш, а потом и вовсе принялись заигрывать с Гитлером.
Возврат «огорода»
В 1936 году Гитлер ввел в Рейнскую зону 16 пехотных батальонов. Не так уж и много по сравнению с французскими войсками, размещенными по ту сторону границы. Одно движение, один приказ — и французы бы вышвырнули рейхсвер из буферной территории. И ведь Гитлер предполагал такой ход событий. Он даже отдал войскам приказ не сопротивляться в случае столкновения.
Однако такой команды не последовало. Франция просто отмолчалась, а Британия устами своего официального представителя лорда Лотиана заявила: «В конце концов, немцы всего лишь зашли в свой огород». Ремилитаризация этого «огорода» стала триумфом для Гитлера. Именно в 1936 году он убедился, что Европа не готова воевать — слишком свежи еще воспоминания о потерях Первой мировой. А значит, можно действовать дальше, рассчитывая на невмешательство могущественных соседей.
Следующим его шагом стал аншлюс (от немецкого «присоединение») Австрии в 1938 году. Тут ситуация была сложнее, ибо речь шла о полноценной оккупации сопредельного государства.
Остмарк вместо Австрии
Что собой представляла Австрия? По сути, это была немецкоязычная сердцевина распавшейся после 1918 года огромной Австро-Венгерской империи. За 20 минувших лет она обрела собственную идентичность, но Гитлер, австриец по рождению, провозгласил лозунг «Единая Германия — один народ». Он категорически не признавал свою родину за отдельное государство, и еще в 1924 году в своей книге «Майн кампф» пообещал объединить Германию с Австрией после прихода к власти.
Что и сделал в феврале 1938 года. Захват Австрии вышел совершенно бескровным — страна не оказала никакого сопротивления марширующим по улицам солдатам вермахта. После этого Гитлер ликвидировал само слово «Австрия», назвав бывшее независимое государство «одной из земель германского рейха» под именем Остмарк. Чтобы придать процедуре видимость законности, в объединенной Германии провели референдум, на котором 99% жителей страны высказались за воссоединение. Оставим за рамками повествования тот факт, что многие австрийцы действительно приветствовали вхождение в состав Германии. Речь не о них, а о реакции Европы.
А тут царила тишь да гладь. Международная реакция мало того, что оказалась сдержанной, два главных актора западноевропейской политики (Франция и Великобритания), а также США устами своих дипломатов отмечали справедливость воссоединения немецкого народа. Их можно понять. А что им оставалось делать — силой заставить жить австрийцев в отдельном государстве, развязать ради этого войну? Лучшей политикой западные державы сочли полное игнорирование «внутрисемейных» немецких разборок. Они полагали, что воссоединив Германию, Гитлер на этом успокоится. Но не прошло и полгода, как границы в Европе вновь затрещали по швам.
Судетский шантаж
Судеты. Этот топоним был на слуху всю вторую половину 1938 года. Название скрывало чехословацкую приграничную область, находящуюся в сопряжении с Германией и Австрией (точнее, бывшей Австрией). Население в ней было преимущественно немецким, поэтому следуя принципу объединения народа под крыльями единого рейха, Гитлер положил глаз и на Судеты.
Вообще-то забрать область себе он намеревался еще в мае 1938-го, но тогда вермахт просто стянул войска к границам, проверяя реакцию Франции и СССР. Почему именно их? У Чехословакии имелся договор о военной помощи с этими странами. И Франция продемонстрировала свою силу, погрозив условным кулаком Гитлеру (со стороны СССР реакции не последовало). В тот раз агрессор отступил, но лишь потому, что у его генералов не было плана нападения на Чехословакию. Он появился уже через три месяца. Но Гитлер решил действовать не нахрапом, а применить дипломатию.
Английскому и французскому премьерам Чемберлену и Даладье немецкий лидер заявил, что он вообще-то хочет мира, но «своих не бросают», поэтому он готов воевать ради соотечественников, страдающих под гнетом чешского большинства. Лондон и Париж колебались, тогда Гитлер надавил на больное: либо мы сейчас устроим кровавую бойню в Европе (а план у нас имеется, и вермахт только ждет команды), либо вы сдаете нам Чехословакию, и ситуация на этом нормализуется.
Сговор в Мюнхене
Грубый шантаж и расчет на миротворчество полностью оправдались — в конце сентября в мюнхенской резиденции Гитлера состоялось подписание соглашения между Великобританией Францией и Германией о передаче последней частей Чехословакии, населенных немцами — Судетской области. Участвовал в подписании Мюнхенского соглашения и представитель Чехословакии — его впустили в зал после того, как под документом уже стояло три подписи.
И опять все прошло без сучка без задоринки. Париж заявил, что, дескать, после Первой мировой войны мы несколько второпях нарисовали европейские границы, и теперь не мешало бы их немного подправить. А британский премьер Чемберлен и вовсе почувствовал себя миротворцем, говоря, что теперь-то Гитлер точно успокоится. «У меня создалось впечатление, что это человек, на слово которого можно положиться», — сказал он, выступая в парламенте после подписания Мюнхенского соглашения. На что его соперник в консервативной партии Уинстон Черчилль ответил:
Англии был предложен выбор между войной и бесчестием. Она выбрала бесчестие и получит войну.
Но Черчилля не слышали и не понимали. В 1938 году казалось, что в Европе наконец-то наступил мир. Полный и окончательный. Политики открыто радовались, что удалось избежать большой войны, не понимая, что умиротворение агрессора лишь подкидывает дров в топку его аппетитов.
«Ах, обмануть меня нетрудно»
Союзником оппозиционного Черчилля на том отрезке времени был только Сталин, выступавший за противодействие нацисткой Германии. Не зря же нарком иностранных дел СССР Максим Литвинов говорил, что каждая новая уступка Гитлеру лишь приближает будущую катастрофу.
К слову, о том, почему СССР не помог Чехословакии, если у стран имелся обоюдный военный договор. Во-первых, по нему СССР оказывал военную помощь Чехословакии только при условии, что это первой делает Франция. Во-вторых, Сталин предпринял ответные меры, стянув к западным границам части Красной Армии. Однако Польша и Румыния категорически отказались пропускать военные соединения через свою территорию, и Советский Союз в этих условиях мог использовать только авиацию. Насколько бы она помогла — вопрос спорный (пример Испании перед глазами). Но самолеты не понадобились, так как помощь союзнику СССР оказывал только после его официального обращения. А Чехословакия просить об этом не захотела, предпочтя «умиротворить» агрессора.
Чехи тоже полагали, что на отторжении Судет всё и закончится. Но в итоге вместо Чехословакии на карте Европы появился протекторат Богемии и Моравии и условно независимая Словакия, правительство которой было полностью подконтрольно Гитлеру.
Именно нарушение агрессором Мюнхенских соглашений и его территориальные претензии к Польше и стали спусковым крючком Второй мировой войны. Но до этого несколько лет Западная Европа умащивала Гитлера, закрывая глаза на перекройку границ и успокаивая себя, что очередное их изменение будет уж точно последним. Почему Франция и Британия себя так вели, ведь у них были и силы, и поддержка, и способы остановить аппетиты Гитлера еще в зародыше?
Лишь бы не было войны
Ответа тут два. Во-первых, гитлеровская идея о том, что разделенная нация имеет право существовать в пределах одного государства, вызывала большое сочувствие у политиков в Европе и за ее пределами. К тому же в своих выступлениях фюрер постоянно подчеркивал, что его экспансионистские устремления направлены исключительно на восток и на юг, но никак не на запад. Поэтому британские и французские лидеры угрозу своим территориальным интересам не видели.
А во-вторых, они просто боялись войны. И в этом Европу можно понять — за время Первой мировой она понесла самые большие потери за всю свою историю. Погибло вдвое больше британцев, втрое больше бельгийцев и вчетверо больше французов, чем во Вторую мировую. У лондонцев еще были свежи воспоминания, как в 1915 году столицу их государства бомбил немецкий дирижабль. А химическое оружие? Оно пугало гораздо больше, чем военные раны и ампутированные конечности. Люди с ужасом представляли себе как облака отравляющего газа накроют города, все ослепнут или задохнуться.
Именно поэтому Чемберлену после подписания Мюнхенского соглашения устроили на родине овацию. Ведь он сказал, что принес стране мир, и теперь британцам можно не опасаться за свою жизнь.
История показала, кто прав. Терпимость ко злу и умиротворение агрессора приводят к еще большему злу, цена которого — тоталитарный режим внутри страны и миллионы загубленных жизней по всему континенту. А ведь трагедии можно было избежать, не попади европейские умиротворители в ловушку национального эгоизма, сделанную собственными руками. Впрочем, история не знает сослагательного наклонения.
Во время аншлюса Австрии отлично проявил себя Герман Геринг. Он отвечал за координацию с австрийским правительством. А потом «наци №2» сыграл не последнюю роль в судьбе советского города Липецка. Во всяком случае этот миф довольно стоек, и нет-нет, а возникает на просторах интернета. Его разоблачению посвящена следующая статья 👇:
