Порой на просторах интернета можно встретить мнение, что знаменитое плавание парохода «Челюскин» по Северному морскому пути, которое закончилось его гибелью, являлось авантюрой чистой воды. Одинокое, совершенно неприспособленное для Арктики судно, двинулось навстречу своей неотвратимой гибели по прихоти руководителя экспедиции Отто Шмидта.
Но гораздо чаще плавание «Челюскина», а особенно спасение его экипажа, называют арктическим подвигом и триумфом отваги советских людей, поразившим весь мир.
Чья правда тут «правдивей»? Пожалуй, ничья. Не было никакого триумфа, как не было и авантюры. А была лишь обычная арктическая экспедиция, неплохо подготовленная, но закончившаяся гибелью судна не по чьему-то там недомыслию или бестолковости. «Челюскину» просто не повезло. А потом, наоборот, повезло, что к спасению 104 человек на льдине подключилась вся страна, а за операцией напряженно следил весь мир. Впрочем, вызволение челюскинцев из ледяного плена — тема отдельного рассказа. А сейчас речь пойдет о самом плавании и о том, как и почему оно закончилось катастрофой.
За одну навигацию
История отечественной Арктики началась в 1926 году, когда постановлением ЦИК СССР она официально стала советской. Но одно дело объявить о владении территориями, а совсем другое — начать их осваивать. Да, был Северный морской путь, который до революции назывался Северо-Восточным проходом, и иностранные и русские суда проходили по нему, но не за одну навигацию, а с зимовками.
Впервые Севморпутем «за один раз» сумел пройти математик, географ, исследователь Памира и Севера Отто Юльевич Шмидт на ледокольном пароходе «Александр Сибиряков». Конечно, заслуга в этом была не только, вернее даже не столько Шмидта, сколько капитана «Сибирякова» Владимира Воронина. Это благодаря его действиям (и госпоже удаче) пароход сумел вырваться из ледяного плена, в который угодил в Чукотском море. Тогда в сражении со льдом «Сибиряков» потерял гребной винт, и по приказу капитана на мачты команда натянула самодельные паруса из черного брезента, которым укрывали запасы угля. Толку, конечно, от них было немного, но помогла фортуна — пока экипаж боролся со льдинами, море «выплюнуло» пароход на чистую воду Берингова пролива.
«Сибиряков» прибыл в Петропавловск-Камчатский, а в советское руководство, вдохновившись открывшимися возможностями, создало «Главсевморпуть», начальником которого назначило Шмидта. Конечно, проход по СМП за одну навигацию силами ледокола — дело хорошее, но ведь на ледоколах много груза не навозишь. Чтобы превратить Северный путь в стратегически важный для страны, надо пускать по нему пароходы. Подготовленные, усиленные для прохода по Арктике, но пароходы.
Женщины, коровы и Шмидт
Один такой как раз оказался под рукой. В 1933 году со стапелей в Дании сошел пароход «Лена», «усиленный для навигации во льдах», как писалось в его характеристике. Собственно, кроме усиления корпуса в районе ватерлинии, он ничем не отличался от прочих пароходов.
Хотя, как это ничем? А команда?! Еще до приемки судна Шмидт «выписал» на «Лену» лучших моряков из «Сибирякова» во главе с капитаном Ворониным. Именно им предстояло пройти Северным Морским путем от Мурманска до Владивостока в навигацию 1933 года. Разумеется, в сопровождении ледоходов, коих на тот момент у СССР имелось два, плюс один ледорез.
Однако капитану Воронину эта затея не понравилась. Вот что он рассказывал позже в своих воспоминаниях о первом знакомстве с «Леной»:
Все то, что мне удалось осмотреть, на меня произвело нехорошее впечатление. Набор корпуса был слаб, шпангоуты редкие, и прочность их не соответствовала для ледокольного судна, да еще предназначенного для работы в Арктике.
Воронин был прав — на первых же испытаниях «Лена» не показала заявленную скорость, а когда машину включили на полный ход, полетели подшипники. Поэтому судно отправилось снова в Данию. Но после произведенного там ремонта и переименования в «Челюскин» пароход не стал более пригодным для ледового похода.
Однако Шмидт не разделял пессимизма Воронина, излучая уверенность. И для нее имелись все основания, ибо помогать проходить «Челюскину» должны были два ледокола. С запада сложные участки расчищал ледокол «Красин». Вообще-то он работал с Первой Ленской экспедицией (из Архангельска в порт Тикси и обратно), но поскольку и «Челюскин», и «ленские» суда выходили почти одновременно, то рассчитывать на помощь «Красина» можно было вполне.
Ну а за восточную часть маршрута отвечал ледорез «Литке», приписанный к Петропавловску. В случае чего он мог прийти на помощь «Челюскину», если бы тот попал в ледяной плен.
Для Шмидта при таком раскладе риск был минимален, и он твердо верил в успех экспедиции. Поэтому взял на борт «Челюскина» еще и зимовщиков, которых предполагал «закинуть» по пути на остров Врангеля. Так что на судне оказалась тьма-тьмущая народу: 52 человека экипажа, 29 членов экспедиции — метеорологи, гидрографы, картографы, и 29 полярников, включая трехлетнюю Аллу — дочь начальника партии зимовщиков. Всего 111 человек, среди них 10 женщин (одна беременная). А сверх того — солидный запас продовольствия, в который помимо тушенки-сгущенки, входило 26 коров и четыре маленьких поросенка из расчета «на вырост».
Через льды
«Челюскин» вышел из Мурманска 2 августа 1933 года. Никакие толпы народа его не провожали — обычная арктическая экспедиция почти без риска. Вот только капитан Воронин (кстати, одноименная песня «Аквариума» посвящена именно ему) не разделял всеобщей уверенности. «Я знаю, что меня ждет и как мне будет трудно вести это суденышко через арктические льды», — рассказывал он позже в своих воспоминаниях.
Но зря Воронин предчувствовал худшее — плавание «Челюскина» шло точно по плану. До пролива Маточкин Шар (архипелаг Новая Земля) он добрался точно по расписанию. Там пароход встретился с судами Первой Ленской экспедиции и ледоколом «Красин», который к тому времени уже хорошо «поработал» в Карском море. Но несмотря на это ледоколу потом пришлось еще два раза отвлекаться от основного маршрута и приходить на помощь «Челюскину», который застревал во льдах 13 и 26 августа.
1 сентября пароход достиг одноименного со своим названием мыса Челюскин. Дальше на восток льдов практически не было, и «Красин» было решено отпустить. Однако ледокол напоролся на ледяную глыбу, которая оторвала ему гребной винт вместе с валом. Эта авария оказалась роковой для судов Ленской экспедиции, потому как без помощи ледокола преодолеть Карское море они не могли.
Впрочем, эти проблемы не касались «Челюскина», и он бодро продвигался на восток. И вот Чукотское море — последняя преграда перед Беринговым проливом, самое гиблое место. Как год назад льды остановили «Александра Сибирякова», так 23 сентября они зажали и «Челюскина». Но ситуация была далеко не безнадежной. Во-первых, течение, как и прошлый раз, несло льды в сторону Берингова пролива. А во-вторых, пароход, вопреки всем опасениям Воронина, был в исправном состоянии и имел целый (хоть и вмерзший в лед) винт, а не брезентовые паруса.
Однако имелась и своя ложка дегтя. Ледорез «Литке», который в экстренном случае мог прийти на помощь из Берингова моря, сам попал в ледяную ловушку, и выбираясь из нее, превратился в настоящее решето. Он потерял тысячи заклепок, а в корпус поступала вода, которую экипаж едва успевал откачивать.
Но и это известие не омрачило настрой Шмидта, так как «Челюскин», повинуясь воле течения и льдов, медленно двигался в сторону Берингова пролива, за которым была открытая вода. Конечно, старалась и команда, день и ночь взрывая лед, но главными были все же силы природы.
«Подарок» к годовщине Октября
И вот 4 ноября пароход вынесло к острову Ратманова, за которым в двух милях восточнее виднелась уже открытая вода. Шмидт не удержался от соблазна и отстучал в Москву радостную радиограмму о том, что «задание партии и правительства выполнено», а свое замечательное достижение участники экспедиции посвящают 17-й годовщине Октябрьской революции.
Зря радовался Отто Юльевич. Зимой течения и ветра в Беринговом проливе меняются непредсказуемо. 5 ноября движение льдов внезапно остановилось, а затем они пошли в обратную сторону, увлекая «Челюскин» назад в Чукотское море в царство бесконечного льда.
На помощь «Литке» рассчитывать не приходилось, «Красин» стоял полуживой у Диксона, третий ледокол «Ленин» работал с Карской экспедицией и бросить ее не мог. Это означало только одно — до весны «Челюскин» останется в ледяных оковах Чукотского моря. Три месяца пароход хаотично дрейфовал, описывая сложную зигзагообразную линию и пройдя в общей сложности 985 миль. Несколько раз он был на грани гибели, когда судно сжимало льдами особенно сильно. Каждый такой случай полярники перетаскивали на лед припасы и эвакуировались сами. Но корпус выдерживал, и всё потом грузили обратно.
13 февраля 1934 года в обед подвижка льда началась неожиданно. Пароход сильно дернуло носом вниз, раздался треск и на палубу хлынула вода. Тут же прозвучала команда: «Всем оставить судно!». Эвакуация прошла быстро и слажено — на лед сошли все. Точнее, почти все.
В результате несчастного случая погиб завхоз Борис Могилевич. Вот как описывал этот случай 2-й помощник капитана Михаил Марков:
Могилевич, только что стоявший спокойно с трубкой в зубах, видимо, поскользнувшись, прыгнул не на лед, а на палубу. Со льда, тревожно надрываясь, кричали: «Борис, Борис, прыгай скорее!» Могилевич рванулся к корме. Бочка сшибла его с ног. Больше Могилевича не видели. Он остался на судне.
А оно само полностью ушло под воду. От момента первого треска до белых ледяных шапок выплывающих льдин на месте, где находился «Челюскин», прошло два часа. Короткая история парохода на этом завершилась.
А вот людей ждало непростое испытание — зимовка на льдине в ожидании помощи. И она, конечно, пришла. Пока Отто Юльевич налаживал быт полярников и поднимал им моральный дух, страна собирала силы и средства для их спасения. Власть и общественное мнение сразу причислили челюскинцев к пантеону героев, а это означало, что для их вызволения не пожалеют ничего.
О том, как проходила спасательная операция по эвакуации челюскинцев, читайте в следующей части «полярной эпопеи».
