«За трусость, самовольное оставление стратегических пунктов без разрешения высшего командования, развал управления войсками, бездействие власти». Такие строки значились в приговоре по делу командующего Западным фронтом генерала армии Дмитрия Павлова. На восьмой день войны его отстранили от должности, а потом почти сразу арестовали и расстреляли. В 1957 году реабилитировали. Юридически точка поставлена — Военная коллегия Верховного суда СССР отменила в отношении Павлова приговор за отсутствием в его действиях состава преступления.
Однако историки продолжают спорить о мере личной вины Павлова. Находятся и те, кто до сих пор швыряет в него камни: расстрелянный командующий не предусмотрел, не развернул, не придал значение, не сделал, не понял… Что ж, попробуем и мы… нет, не швырнуть очередной камень, а осветить трагедию человека, которого Сталин назначил виновником поражения первых дней войны.
От писаря до командующего округом
Что был за человек — генерал армии Дмитрий Григорьевич Павлов? Взглянув на его биографию, ничего особенного в ней не найдешь — типичная судьба советского военачальника, поднявшегося с низов. Родился в 1897-м, на Первую мировую ушел добровольцем, имея четыре класса образования за плечами. Получил ранение, попал в плен, вернулся домой уже после революции.
В 1919 году Павлова мобилизовали в Красную Армию, и с этого момента началась его военная карьера, которая сразу взяла с места в карьер. Сначала Дмитрий занимался продразверсткой и служил простым писарем в продотряде. Но после учебных курсов в Костроме начал двигаться вверх. Взвод, дивизион, а в 1922 году целый кавалерийский полк — не Гайдар, конечно, но тоже впечатляет.
После окончания Гражданской войны Павлов остается в седле — для него ничего не закончилось. Он громит басмачей в Средней Азии, командуя то полком, то особым истребительным отрядом. Воюет в Восточной Бухаре и в закаспийских песках. После победы над всеми врагами революции будущего генерала направляют на учебу, после которой он пересаживается с коня на танк. В 1931 году Павлов вновь командует полком, теперь уже механизированным, через два года возглавляет бригаду. Еще через два получает орден Ленина за отличную боевую подготовку.
Но по-настоящему имя Павлову сделала Испания. Под псевдонимом «генерал Пабло» он не раз водил лично свои танки в атаку, рискуя жизнью. Вернувшись на Родину, Павлов получает звезду Героя и место депутата в Верховном Совете СССР. Потолок? Отнюдь. В разгар сталинских военных чисток комбриг становится сначала заместителем начальника, а через три месяца начальником Автобронетанкового управления РККА. И венец карьеры — в 1940 году Павлов получает под свое командование один из наиболее сложных и крупных военных округов — Западный Особый военный округ.
«Действовать по-боевому»
Именно на него пришелся основной удар вермахта 22 июня 1941 года. Он привел к тому, что уже на восьмой день войны фронт фактически перестал существовать. Бóльшая часть подразделений оказалась окружена в двух котлах под Минском и Белостоком, остальные дезорганизовано отходили на восток. Просматривается прямая вина командующего фронтом, тем более если вспомнить его приказ, отданный в 5:25 22 июня: «Поднять войска и действовать по-боевому».
Что значит «по-боевому» в устах командующего фронтом, который должен отдавать конкретные приказы и не разрешать действовать подчиненным кто во что горазд? На профессиональном языке это называется потерей управления. Но не стоит спешить винить генерала армии Павлова. В первые часы нападения он объективно не знал что происходит. К тому же его вины в прорыве позиций Западного фронта нет — основной удар по ним пришелся не в лоб со стороны Белостока, а с севера, там, где прикрывал Литву Северо-Западный фронт генерала Кузнецова.
Без труда сокрушив 8-ю и 11-ю армии, немецкая танковая группа генерала Гота глубоко вклинилась в позиции советских войск в Прибалтике и вторглась в тыл Западного фронта. Даже если связь штаба с подчиненными ему армиями и была бы идеальной, предотвратить прорыв танковой группы Павлов физически не мог.
Да, генерал совершал ошибки, пытаясь латать дыры в обороне и заполнять оперативную пустоту всем, что было под рукой. Например, бросил против вражеских танков тяжелые бомбардировщики ТБ-3 без истребительного прикрытия, фактически обрекая их на верную гибель. Или отправил свою самую боеспособную единицу — 6-й механизированный корпус — под Гродно, пытаясь нанести контрудар обходившим Минск с севера немцам. Однако там советские танки встретил настолько плотный огонь зениток прямой наводкой, что корпус через день отошел, потеряв четверть боеспособной техники. А в это время Павлов бессильно взывает из штаба фронта: «Почему 6-й МК не наступает, кто виноват? Надо бить врага организованно, а не бежать без управления».
Почему именно Павлов?
Ошибки были, но кто из советских генералов, встретивших врага на первой линии, их не совершал? Командование соседнего Юго-Западного фронта тоже неверно оценило направление удара противника. Северо-Западный фронт вообще хаотично отступал, а некоторые его подразделения, состоявшие из военнослужащих бывшей Литовской армии, сдавались врагу целыми батальонами, либо просто дезертировали, бросая оружие. Однако командующий Юго-Западным фронтом Кирпонос погиб при выходе из окружения, а генерал Кузнецов (командующий Северо-Западным фронтом), хоть и сдал Вильнюс, зато нее попал в котел.
Дмитрий Павлов делал все, что мог, и, наверное, умел. Пытался затыкать дыры, даже сам выезжал на передовую. Но два котла, в которые попало 250 тысяч советских военнослужащих, а главное потеря Минска предопределили его судьбу.
Сталину нужен был виновный, чтобы хоть как-то оправдать сокрушительный немецкий прорыв. По воспоминаниям очевидцев, в первые несколько дней вторжения вождь был спокоен и деятелен. Он был уверен, что прорыв вермахта вполне можно купировать, мало того — ответить Гитлеру тем же. Неслучайно директива №3 от 22 июня требовала от командующих фронтами овладеть Сувалками и Люблином, то есть перенести боевые действия на территорию противника.
Однако падение Минска 28 июня ввело Сталина в ступор. Он уехал из Москвы на Ближнюю дачу и, по воспоминаниям Анастаса Микояна, бросил приехавшим членам политбюро: «Ленин оставил нам пролетарское советское государство, а мы его про…ли». Пришел в себя Сталин быстро, а вернувшись к руководству, принялся наводить порядок в свойственной ему манере.
Выбор пал на Павлова, потому как взятие Минска стало довольно знаковым событием. «Вильнюс» звучало не так трагично, до потери Киева было еще далеко, а марширующий по столице советской Белоруссии враг стал чем-то совершенно невозможным и непостижимым.
Расстрел
30 июня Павлова отстранили от командования фронтом и вызвали в Москву. После беседы с Тимошенко и Жуковым появился приказ о назначении генерала заместителем командующего фронтом. Павлов пытался получить аудиенцию у Верховного, но единственный, с кем ему удалось встретиться — нарком иностранных дел Молотов. Характерная деталь: прощаясь, Молотов не подал Павлову руки. Видимо, он знал, что кандидатуру бывшего командующего в качестве козла отпущения обсуждают, но решение пока не принято.
Генерал уехал обратно на фронт, но до штаба не добрался — 4 июля его машину на пути в Гомель остановили особисты. Далее события разворачивались стандартно — следствие раскручивало дело по привычной схеме, интересуясь больше не действиями Павлова в первые дни войны, а его отношениями с «врагом народа» Уборевичем. Но все вопросы, протоколы и показания подозреваемого не имели особого значения, потому как решение по Павлову было принято на самом верху. Ровно через месяц после начала войны Военная коллегия Верховного суда СССР приговорила генерала армии Дмитрия Павлова к смертной казни с конфискацией имущества и лишением воинского звания. В тот же день его расстреляли на одном из полигонов НКВД в районе Бутово и там же похоронили.
Всё, казнь, которую можно назвать в чем-то публичной, совершилась. В войска ушел приговор, в котором в двух строках объяснялось за что был расстрелян генерал: за трусость, развал и бездействие.
Вопросы
Генерала расстреляли, семью сослали в Сибирь, а вопросы никуда не делись. Разве мог Дмитрий Павлов за те восемь дней, что ему было отпущено судьбой на командование Западным фронтом, переломить ситуацию, если в целом ее переломили только после Курской дуги?
Что бы делал любой другой генерал на месте Павлова в дни, когда вокруг глухая неизвестность, а враг семимильными шагами прорывается на восток по всем направлениям? Нет информации, нет связи, нет управления. В это же время на Юго-Западном фронте в результате танковой битвы в районе Дубно-Луцк оказались разгромлены пять мехкорпусов Красной Армии, потеряно разом 2648 танков. В Прибалтике темпы продвижения вермахта составили немыслимые 50 км в сутки. 30 июня враг захватил Ригу, 9 июля — Псков. И никого из высших офицеров, командующих на этих направлениях, даже не наказали.
Почему? Да потому что было достаточно показной расправы над Павловым, который ответил за неудачи на всех фронтах и прикрыл своей смертью остальных генералов и даже Ставку, подтвердив ее правомочность в глазах народа руководить войной.
Участь Дмитрия Павлова одновременно с ним или чуть позже разделили еще шесть генералов из штаба командования Западного фронта. И вообще, генеральский расстрельный список не так уж и мал. Но особняком в нем стоит фамилия человека, дело которого после расстрела пересматривали трижды, каждый раз отказывая в реабилитации 👇:
