Спусковым крючком событий, которые позже назовут Московская паника, стало вовсе не секретное постановление Государственного Комитета Обороны за № 801, вышедшее 15 октября 1941 года, а закрытое метро.
Утром следующего дня удивленные москвичи не смогли попасть ни на одну станцию подземки. Массивные створки дверей и гермозатворы оказались запертыми, а за ними работники метро минировали тяговые подстанции и пункты управления. Они с точностью выполняли вышедшее постановление, которое предписывало организовать минирование всех ключевых объектов инфраструктуры Москвы и в случае появления врага на окраинах столицы произвести незамедлительный подрыв.
А еще секретный указ Ставки объявлял всеобщую эвакуацию — в первую очередь, органов власти, иностранных дипмиссий, наркоматов и партийных учреждений. Но как бы власть ни скрывала постановление № 801, слухи о нем утекли в народ, а закрытое метро только подстегнуло их.
В городе началась паника. Заводы, школы, магазины, больницы — все они закрывались, а руководство спешно эвакуировало себя и имущество. Но назвать начавшийся процесс именно организованной эвакуацией было нельзя. Это походило на натуральное бегство. Шоссе и выезды из города моментально заполнились людьми. Кто на машинах, а кто просто так с чемоданами и узлами на плечах стремился покинуть город.
Панический исход сопровождали слухи, которые широкой рекой втекали в уши москвичей. Кто-то говорил, что немцы уже на окраинах столицы, кто-то утверждал, что Сталин в «нервном параличе» и Молотов вывез его на самолете в Лондон. Находились и те, кто пользуясь всеобщей неразберихой, грабил склады, магазины и закрывшиеся заводоуправления.
Всё закончилось на следующий день. Сначала по радио выступил глава горисполкома Пронин. Спокойным уверенным голосом он сказал, что Москва «была, есть и будет советской». Потом заработало метро, пошёл транспорт, открыли двери магазины и больницы. Ну а третьим актом наведения порядка стали карательные меры — показательные процессы против паникеров с заслуженным расстрельным приговором.
