Улицы в дюжине советских городов, два художественных фильма, пять симфоний, баллада Есенина, поэма и россыпь стихотворений — память о 26 расстрелянных бакинских комиссаров сложилась в СССР в подобие какого-то культа. И немудрено — в историографии страны они заняли место аналогичное месту 300 спартанцев в древней Греции или 28 погибших панфиловцев в битве за Москву.
Большинство из тех, кто учился в советское время в школе, несомненно, слышали об этой истории. Но вот что странно: никто не мог ее внятно изложить, зная лишь общие моменты. Да, были такие герои в Баку в количестве 26 человек, и погибли они за власть Советов. Всё.
Это потому, что в учебной литературе история о расстрелянных комиссарах подавалась настолько запутанно, мутно и непонятно, что почти никому не хотелось в ней разбираться. Главное, что эти люди вроде как образец истинного героя и настоящего коммуниста, а что они там совершили и за что их расстреляли — бог весть.
9 из 26
Интересно, что культ героев был заложен в саму формулировку «бакинские комиссары». При ее произнесении сознание услужливо рисовало образ пламенного большевика в кожанке с наганом, который погиб с именем Ленина на устах. В действительности же расстреляли не тех комиссаров, которые «глаголом жгли сердца» красноармейцев, не политработников, а комиссаров-чиновников. Исполнительные органы советской власти назывались совнаркомами (советами народных комиссаров), и погибшие как раз входили в один из таких.
А если быть точным, то комиссаров среди них было всего девять человек. Остальные представляли собой набор случайных людей, к власти имевших опосредованное отношение: журналисты, хозяйственники, два охранника, один скромный делопроизводитель и десяток военных.
Но за что их расстреляли, а точнее забили прикладами и зарубили шашками? Ни за что. Просто у победы много отцов, а поражение — всегда сирота. И 26 бакинских комиссаров на роль козлов отпущения в том, что Баку заняла турецко-азербайджанская армия, подходили идеально. Но обо всем по порядку. Кратко, без ведер идеологической воды и вездесущей конспирологии.
Военно-политическая заваруха
Эта история началась в октябре 1917 года, когда после Октябрьской революции в Баку был создан Совет рабочих, крестьянских и солдатских депутатов. Опираясь на военную поддержку армянских националистов из партии «Дашнакцутюн» (дашнаков), он пришел к власти в апреле 1918 года. Совет тут же сформировал правительство — Бакинский Совнарком, места в котором заняли большевики и левые эсеры.
Но революционный Кавказ образца 1918 года представлял собой настолько густой революционный кисель, крепко замешанный на национальном вопросе, что ни о какой спокойной работе правительства не могло быть и речи. Если сам Баку худо-бедно контролировался русскими и армянами, то вот остальная азербайджанская территория была под влиянием коренного большинства, которое поддерживало азербайджанскую партию «Мусават». Опираясь на помощь Турции, она противостояла не только большевистскому Совету, но и, в первую очередь, армянам, контролировавшим Баку.
В военном плане это вылилось в то, что азербайджанцы сформировали Кавказскую исламскую армию, состоявшую из них и турков, и стали воевать против Красной Армии бакинского Совнаркома, костяк которой составляли армяне. И события на поле боя складывались весьма плачевно для большевиков — турецко-азербайджанская армия стягивала кольцо окружения вокруг Баку. В городе остановилась промышленность, стали обесцениваться бумажные деньги, а главное — не хватало хлеба.
Виноватым считали большевистский Совнарком, не способный организовать снабжение Баку и противостоять туркам на поле боя. При этом в бакинском Совете большевики не занимали лидирующие позиции. Их оппоненты — правые эсеры, меньшевики и армянские социалисты — объединились вместе и проголосовали за приглашение для обороны Баку англичан, находившихся в то время в Персии (Иран).
А что же Совнарком, те самые «бакинские комиссары»? А вот в нем большевики вместе с левыми эсерами были как раз в большинстве. Но исполнительный орган на то и исполнительный, что обязан выполнять волю органа законодательного — бакинского Совета. Не желая мириться с решением о приглашении в республику англичан, комиссары 31 июля 1918 года добровольно подали в отставку и сложили с себя полномочия. Исполнительная власть перешла к «Диктатуре Центрокаспия» — военному правительству правых социалистов.
Бегство, арест и снова бегство
Поняв, что дело проиграно, комиссары решили покинуть Баку и уплыть в контролируемую красными Астрахань. Но «Центрокаспий», державший флот, не дал им этого сделать. Почему, какое им дело было до ушедшего в отставку правительства? Еще и какое — комиссары не просто уплывали, они увозили с собой вооружение, присланное из Советской России.
Новое правительство остановило бегство, а комиссаров арестовало. Было их, к слову, 36 человек — как и главные руководители большевистского правительства, так и чиновники помельче. Арест неминуемо должен был привести к суду за «бегство без сдачи отчёта о расходовании народных денег, вывоз военного имущества и измену». И вот комиссары сидят в тюрьме, Центрокаспий командует обороной города, англичане плывут ему на помощь из Персии, а турки и азербайджанцы продолжают наступать на город.
Разумеется, от того, что власть в Баку сменилось, лучше не стало. Войска Центрокаспия не просто отступают, они бегут. Англичане-спасители, прибыв в город, получают взбучку от турок, отступают и заявляют, что дело дрянь — придется сдавать город. И впрямь всё очень плохо — 14 сентября начинается штурм турками Баку. Англичане спешно грузятся и уплывают обратно в Персию, правительство Центрокаспия в ступоре, в городе паника.
В хаосе пожаров и начавшейся резни арестованным комиссарам удается сбежать из тюрьмы. Бытует мнение, что им помог Анастас Микоян, договорившись с правительством Центрокаспия, но не суть. Комиссары на свободе, и тоже решают уплыть из Баку. На пароход «Севан», капитан которого поначалу согласился взять их на борт, комиссары не попали. Но, к счастью, успели сесть на «Туркмен» — последнее судно, уходившее из горящего Баку.
Расправа
В советской исторической литературе сказано, что «контрреволюционный экипаж парохода» по согласованию с англичанами сознательно изменил курс и доставил комиссаров не в красную Астрахань, а в белогвардейский Красноводск, где их тут же арестовали кровожадные английские интервенты. Но на самом деле у «Туркмена» просто не хватило топлива до Астрахани, и Красноводск был ближайшим портом, до которого судно могло безопасно добраться. 17 сентября 1918 года оно бросило якорь в порту.
И комиссаров тут же арестовали. Но никакие не белогвардейцы (откуда они в туркменском Красноводске в 1918 году?) и даже не англичане, а городской Совет, в котором заправляли эсеры. Причина ареста та же самая, что и в Баку — измена дезертирство и сдача города туркам.
По справедливости, должен был состояться суд, но какое там. Арестованных посадили на литерный поезд, состоявший из двух вагонов — арестантского и пассажирского с охраной, и повезли в направлении Ашхабада. Недалеко от станции Ахча-Куйма на 207-й версте поезд остановился, комиссаров в количестве 26 человек вывели двумя партиями по разные стороны полотна и казнили рядом с насыпью. Тела бросили там же, даже не похоронив. Это сделали позже местные жители.
Мученики, а не герои
Вот и вся история 26 бакинских комиссаров. Но почему именно 26, если в Баку арестовали 36 человек и среди тех, кто плыл на «Туркмене», был и Анастас Микоян? А ведь он прожил долгую и благополучную жизнь. Дело не в микояновском предательстве (да, ходила и такая версия — мол, Анастас Иванович за помощь красноводскому следствию в идентификации комиссаров выторговал себе жизнь), а в злополучном списке на обрывке тетрадного листа.
На нем в столбик были написаны 26 фамилий, и эсеры в Красноводске сочли, что речь идет о главных фигурах бакинского Совнаркома. На самом же деле список составил большевик Григорий Корганов (комиссар по военно-морским делам). Будучи старостой в бакинской тюрьме, он пофамильно распределял продукты между арестантами. Именно поэтому в списке не оказалось Микояна — тот не состоял в правительстве, и в Баку его никто не арестовывал. Зато там были три журналиста, мелкий клерк и два комиссарских охранника — люди, не имевшие никакого отношения к Совнаркому и просто волею случая оказавшиеся в одной камере с Коргановым.
Так можно ли считать бакинских комиссаров героями, как это делали в Советском Союзе 70 с лишним лет? Скорее не героями, а мучениками. Ведь что получается? Они добровольно сложили полномочия и ушли в отставку. Ждали справедливого суда. Но дождались того, что их забили прикладами и посекли шашками.
А ведь если бы суд состоялся… Да не «революционный», проведенный наспех с заседателями в кожаных тужурках. А настоящий суд, такой, каким он и должен быть, то от обвинений комиссаров в сдаче Баку туркам не осталось бы камня на камне. И не было бы сейчас ни памятников, которые кое-где безжалостно сносят, ни бренных комиссарских останков, перезахороненных уже дважды за историю.
Еще один большевистский герой по количеству памятников и именных улиц может посоперничать с 26 бакинскими комиссарами. Но что такого совершил молодой плотник Степан Халтурин, что его горельеф прописался в кремлевском кабинете Владимира Ленина? 👇
