На дворцовой площади почти каждый день новые трупы. Подходить близко к месту готовящегося самоубийства рискованно: совершающий его человек приходит в состояние крайнего аффекта и утрачивает над собой контроль. Издалека можно наблюдать, как решившийся на самоубийство японец в сопровождении родственников или друзей приближается к месту добровольной казни. Отделившись от пришедшей с ним группы, он некоторое время молча стоит или садится по-японски, обратив лицо к императорскому дворцу, затем решительным движением совершает харакири.
Это слова советского дипломата Михаила Иванова. Именно так, волной самоубийств среди высокопоставленных военачальников, встречала Япония известие о своей капитуляции во Второй мировой войне, провозглашенное императором Хирохито 15 августа 1945 года.
Сам текст был зачитан по радио, но ему предшествовала попытка государственного переворота. Император записал обращение к нации на пленку за день до его провозглашения. Узнав об этом, группа офицеров-фанатиков и сторонников продолжения «войны до победного конца» решила во что бы то ни стало изъять пленку, а заодно и сменить власть в стране, посадив императора под домашний арест.
Но их попытка провалилась — армия отказалась становиться на сторону мятежников, и путч был ликвидирован. А утром 15 августа из всех радиоприемников раздался ровный и безэмоциональный голос императора: «Мы повелели нашему правительству…»
Что же до бунтовщиков, то их не судили. Им просто предоставили возможность уйти из жизни по самурайскому обычаю — совершить харакири. А вместе с ними решили добровольно уйти из жизни многие японские военачальники, начиная от военного министра Анами и заканчивая командующих фронтами. Вот именно эту картину и описывал Михаил Иванов в своих воспоминаниях.
