Зрелище и в самом деле было необычное. Морозным декабрьским днем 1963 года десятки чернокожих стали собираться на центральных улицах Москвы. Откуда они взялись и чего хотели, никто не понимал. В драповых пальто, укутанные шарфами, в кроличьих ушанках молодые африканцы в какой-то момент нестройной толпой двинулись по улице Куйбышева (ныне Ильинка) по направлению к Спасской башни Кремля. В руках они держали самодельные плакаты «Хватит убивать африканцев!», «Москва — центр дискриминации!»
Прохожие и туристы провожали стихийную манифестацию удивленным взглядом, а милиционеры были в явной растерянности, не понимая, как им поступать. Никем не остановленные, демонстранты меж тем прошли маршем по Красной площади и остановились у Спасской башни, с удовольствием попозировав фотографам и иностранным репортерам. В конце концов милиции и властям удалось решить дело миром, и инцидент закончился так же внезапно, как и начался. В газетах о нем почти ничего не написали, а очевидцы долго потом гадали, что же это было.
Смерть на окраине Москвы
А это была первая за 35 лет несанкционированная народная акция на Красной площади. И участвовали в ней исключительно граждане африканских стран, проходившие обучение в вузах столицы и прочих крупных городов. Специально ради демонстрации они приехали из Ленинграда, Киева, Минска. А хотели студенты одного — прекратить расизм, процветавший на бытовом уровне в СССР в отношении темнокожих людей. Расизм и в СССР 1963 года? Да, именно так, ведь поводом для митинга и всеобщего недовольства стало убийство студента из Ганы 29-летнего Эдмунда Ассаре-Аддо, тело которого нашли на окраине Москвы днем ранее.
Его друзья были убеждены, что Эдмунда убили из-за того, что он испытывал симпатии к русской девушке. Ее родне это не понравилось, вот они и лишили ганца жизни, бросив тело в сугробе около железнодорожной станции. Африканцев не волновал вопрос: а что товарищ Ассаре-Адо, студент медицинского института из Калинина (ныне Тверь), вообще делал в Москве, да еще и на ее окраине? Его зазноба жила в Калинине, в Москве у нее родственников не имелось, за каким чертом будущий медик поехал в столицу, да еще и на ночь глядя?
Весть о смерти Ассаре-Адо быстро распространилась в африканском землячестве, а якобы нежелание властей расследовать этот случай подстегнуло страсти. Студенты из Ганы были убеждены, что в Советском Союзе процветает расизм, факты которого не придают огласке. Но неужели дело обстояло действительно так, и темнокожих студентов в СССР не любили, оскорбляли и изводили?
Советский «расизм»
Вот случаи из жалоб, которые потоком шли в ректораты вузов и посольства. 8 ноября 1962 года двое пьяных в метро потребовали, чтобы африканские студенты уступили им место, заявив: «У себя на родине вас вообще не пускают с белыми в один вагон, а здесь вы сидите, когда белые стоят».
31 января 1962 года группа хулиганов напала на четверых малайских студентов, тяжело ранив одного из них. 9 марта на улице избили студента из Университета Дружбы народов. Инцидент произошел на глазах у прохожих, которые за него не заступились. А вот вопиющий случай в МГУ, когда во время студенческой вечеринки четверо третьекурсников избили сомалийца за его попытку потанцевать с русской девушкой.
Ну разве это не расизм, вопрошали темнокожие студенты, забрасывая свои дипмиссии многочисленными жалобами. Их было так много, что в 1962 году посольство Ганы даже обратилось в правоохранительные органы и потребовало расследование по всем случаям. Милиция его провела. И результат оказался совсем не тот, который ожидали.
Вот жалоба на избиение студентов из Ганы в Херсоне. Выглядела она так: темнокожие курсанты мореходного училища отдыхали в ресторане с тортом и лимонадом. Ни с того ни с сего их стали избивать местные жители, приехала милиция и забрала всех ганцев в отделение, а русских и украинцев не тронула.
На самом же деле в Херсоне произошло самое настоящее побоище. Курсанты действительно отдыхали в ресторане, только не с тортом и лимонадом, а с закусками и крепким алкоголем. Перебрав, они стали «обращаться к девушкам с унизительными предложениями» (строки из протокола). За дам вступились их кавалеры. Вспыхнул конфликт, который вылился в уличную драку. Приехавшие дружинники с милицией разняли драчунов, и вместо участка отвезли ганцев к воротам училища. А там один из них стал выкрикивать на своем языке какие-то призывы, на которые из общежития выбежала толпа ганцев и стала избивать всех, кто находился рядом — дружинников, милиционеров, досталось даже прохожим. Все закончилось не судом и тюрьмой, а высылкой дебоширов из СССР.
А вот вышеописанный случай со студентом из Сомали, который пострадал на дискотеке в МГУ. Абдулламид Мохамед Хусейн действительно пригласил на танец русскую девушку, но та ему отказала и пошла танцевать с другим. Сомалиец расценил подобное действие как оскорбительное, и плюнул девушке в лицо. За что был вполне ожидаемо избит.
И таких обратных примеров было множество, однако органы правопорядка и руководство вузов старались не давать хода делам и «заминали» все подобные инциденты, дабы не выносить сор из избы и не портить репутацию страны, которая декларировала на весь мир, что в СССР расизма нет и быть не может.
И делали неправильно, ибо это никакой не расизм, а обычная «бытовуха». Вот пьяные кенийские студенты подрались с ленинградцами за право сесть в такси. Расизм? Разумеется, нет, но жалоба в посольство была составлена так, будто африканцы пострадали за свой цвет кожи. Вот летом 1963 года в Сочи всё те же ганцы избили посетителей ресторана, оскорбили официантку, угрожали милиционерам, а одного и вовсе укусили за щеку. Расизм? Пьяная безобразная выходка, а не расизм. Но посольству Ганы обиженные представили инцидент совсем в другом ключе.
Марш «угнетенных»
В посольстве сидели люди далеко не глупые, и когда они получили исчерпывающую информацию от советских органов, отозвали жалобу и принесли извинения. Но многочисленным студентам из Ганы это не понравилось. 13 декабря 1963 года около сотни человек собрались около посольства и устроили манифестацию, требуя уважительного отношения, справедливого расследования и наказания виновных. На следующий день лозунги переросли в экономическо-бытовые. Студенты стали требовать увеличения стипендий, улучшения жилищных условий, расширения меню с включением в него ганских блюд, и обеспечения поездок на Запад. Посольство никак не реагировало на митинги под своими окнами, что еще больше возмущало студентов.
Тогда они бросили клич среди земляков, обучавшихся в других вузах, и в Москву стали съезжаться ганские студенты из Минска, Ленинграда, Львова, Киева, Ростова, Смоленска. И тут убивают Эдмунда Ассаре-Аддо, тело которого находят на окраине Москвы в сугробе. Этот случай стал той искрой, что заставила зажечься факел возмущения. 18 декабря 150–170 ганцев вооружившись самодельными плакатами, двинулись на Красную площадь. Студенты уверяли себя и окружающих, что их друга ударили ножом в спину и он истек кровью. Сделали это братья той девушки, на которой Эдмонд хотел жениться.
Манифестация закончилась у Спасской башни, где к собравшимся вышли чиновники из Министерства образования и представители столичной милиции. Им студенты из Ганы зачитали свой меморандум с требованием расследовать гибель Ассаре-Аддо и другие инциденты:
Мы не убеждены в своей безопасности в этой стране. Когда нас бьют, никто не реагирует. Возможно, министр просто не в курсе дела.
Чтобы унять пыл страстей, правоохранители заверили собравшихся, что проведут самое тщательное расследование смерти Ассаре-Аддо. Мало того, произведут вскрытие в присутствии студентов-медиков из толпы. Таковых было там немало, отобрали двоих человек, отправили их с милиционерами, и только после этого темнокожие манифестанты разошлись.
Алкоголь вместо расизма
И что же показало расследование? На теле Эдмонда Ассаре-Аддо не оказалось ни раны, ни царапины. А вот сам организм был переполнен алкоголем сверх всякой меры. Студент просто перепил, по ошибке вылез на станции, не доезжая до Ленинградского вокзала, и замерз в снегу. Пассажиры поезда хорошо запомнили пьяного африканца, шатавшегося по вагону, а станционный рабочий видел его на привокзальной площади в первом часу ночи. Ну а в Москву Эдмонд поехал по призыву своих же земляков — это показал опрос студентов Калининского медицинского института. Что же касается девушки, то она очень удивилась тому, что оказывается, собиралась замуж за африканца.
Не будь на вскрытии ганских студентов-медиков, в расследование советской милиции никто бы не поверил. А так пришлось признать, что инцидент с Эдмондом Ассаре-Аддо — очередная «бытовуха» на пьяной почве, а не проявление мифического «русского расизма».
Вот так закончился экзотический темнокожий протест на Красной площади. По его результатам никого не наказали и в Гану не выслали. Студенты продолжали обучаться в вузах Советского Союза до 1966 года. После свержения в Гане президента Нкрумы советско-ганские отношения резко пошли на спад — из страны выехали все советские специалисты. Ганские студенты тоже покинули СССР. Их никто не гнал, просто некому стало платить за обучение — в стране наступила череда смены режимов и правительств, и стало не до дружбы с Советским Союзом.
Некоторые западные СМИ поспешили представить декабрьскую манифестацию чернокожих в центре Москвы как ответ на некий «ползучий расизм» в СССР. Но разве это расизм? Вот в ЮАР был самый настоящий расизм в классическом его понимании 👇:
