Город Иваново в раннее советское время называли «красным Манчестером» за обилие текстильных производств. Томск носит неофициальное звание «Сибирские Афины» — так его нарек в XIX веке князь Вяземский за культурное и образовательное значение города. За автомобилестроение Тольятти получил имя «русский Детройт», а Самара за бурное промышленное развитие во второй половине XIX века стала «русским Чикаго». Многим известно, что Москва — это «третий Рим», ну а Санкт-Петербург заслужено носит имя «северной Венеции».
Однако с Венецией не всё просто. В России так принято называть любой населенный пункт, опутанный сетью каналов или же город без ливневой канализации после длительных дождей. Но с тагильским поселком Монзино другая история. В нем нет рукотворных каналов, зато дома стоят на сваях в окружении воды, лодок, мостиков, причалов, песчаных пляжей, березовых рощ, опушек, уточек, скамеек. Да, Венеция, только с особым русским колоритом.
Наследие золотой лихорадки
Проезжая по Серовскому тракту в районе моста через реку Тагил, по обеим сторонам дороги бросаются в глаза десятки миниатюрных садовых домиков, стоящих тесно друг к другу на островках, длинных косах, мысах и перешейках. Они с двух, а то и с трех сторон окружены водой, на которой колышутся разномастные лодки. Это Монзино — уральский поселок, волею людей превратившийся в тагильскую Венецию. Да, такое обилие воды и разнокалиберной суши — это явно не проделки природы, а всего лишь результат активной золотодобычи.
Еще в 1820-е годы на Урале зародилась «золотая лихорадка». Всё началось с царского указа, который позволял частным лицам добывать золото и платину. Так в окрестностях Нижнего Тагила как грибы после летнего дождя стали возникать самостийные прииски. На реке Тагил и ее притоках черпали грунт земснаряды и драги — машины на плавучей платформе, работавшие по принципу многоковшового экскаватора. Добытый песок промывали, извлекая золото, а потом отдавали его строительным организациям.
В результате такой деятельности в пойме Тагила образовалось множество озёр, мысов, проток и заливов. Работы закончились в 1980-х годах, а потом на освободившуюся землю пришли садоводы. Сначала они селились рядом с водными лабиринтами, но со временем стали забираться и на причудливо изогнутые кусочки суши, лепя на них миниатюрные дачные домики. Впрочем, глагол «лепить» тут не совсем уместен, ибо, чтобы простроить дом, приходилось бить сваи на глубину до четырех-шести метров. А чтобы организовать огород, нужно было завозить плодородный грунт, насыпая его поверх каменистого основания полуостровов.
Но несмотря на трудности, постепенно участки преображались — уже к 2000 году всё свободное место на бывших золотых приисках оказалось занято домиками и огородами. Исключение сделали для дорог, они причудливым серпантином петляют среди суши, переходя с одного полуострова на другой. А вокруг сплошная вода, глубина которой достигает трех метров. Поэтому главное средство передвижения дачников — не машины, а лодки. Они есть в каждом домовладении и стоят привязанные у коллективных причалов. Ну чем не Венеция?
Уральская идиллия
И точно также, как и у далекого итальянского «брата», тут бывают наводнения. Только в настоящей Венеции они вызваны нагонным ветром, а в тагильской — весенним половодьем. Но вода топит дачи не так часто, ибо монзинский участок реки ограничивают два водохранилища — Ленёвское и Нижне-Тагильское, которые в половодье действуют согласовано, не позволяя прибывать воде. Бывает, гидрологи ошибаются в прогнозах, а инженеры оказываются нерасторопными. Тогда в Монзино приходит большая вода, поднимающаяся на полтора-два метра. Домам на сваях особого вреда нет, а главный ущерб наносится земле — разгулявшаяся стихия начисто смывает плодородный слой почвы, с таким трудом завезенный в это непростое место.
И это, пожалуй, единственный минус тагильской Венеции. В остальном жить здесь летом одно удовольствие. Поскольку Монзино находится в пойме реки, вода в большинстве речных загогулин проточная, а значит, чистая и без запаха. Имеются здесь и замкнутые озерца, но даже они не портят атмосферу «ароматом» застоявшейся воды. Наоборот, жители стараются «обыграть» каждое такое место. Так, в одном дачном товариществе вокруг россыпи небольших озер организовали настоящую Соловьиную рощу. Над главным потрудилась природа — засадила местность тонкими березами и населила соловьями. А остальное сделали люди — перебросили красивые мостки, поставили резные лавочки и превратили место в пейзаж с картины Васнецова «Алёнушка».
Конечно, в Монзино нет архитектурных шедевров. Как нет и тысяч туристов, устремляющихся прикоснуться к древним достопримечательностям. Но они и не нужны, ведь тишина и спокойствие — это главная ценность тагильской Венеции. А какое раздолье местным рыбакам! Проснуться на зорьке, сесть на крылечко своего домика, закинуть удочку и поймать на завтрак несколько жирных карасей. Это дорогого стоит. Причем, буквально. Стоимость монзинских дачных участков довольно высока, и спрос в разы опережает предложение. Люди ни за какие деньги не желают расставаться со своим кусочком экзотической уральской Венеции.
А еще здесь непостижимым образом нет комаров и других кровососущих, несмотря на то что условия для них в Монзино идеальные. И даже на стоячих озерах с рогозом и кувшинками насекомые не выводятся, что, возможно, объясняется холодным климатом, а может быть чем-то еще.
Одним словом, тагильская Венеция — место идеальное, что для жизни, что для летнего отдыха. В отличие от «северной Венеции» Санкт-Петербурга или «тверской Венеции» Вышнего Волочка, тут главное достоинство заключено не в рукотворных каналах и ажурных мостах, а в самой природе, которую лишь немного «подправил» человек, придав уют и умиротворение кусочку сурового уральского края.
А есть примеры противоположные. Вот, например, строишь-строишь канал, тратишь деньги и людские ресурсы, а потом оказывается, что он сделан неправильно и вообще, никому не нужен 👇:
